Дым и железо

Джесс бежал, ничего не видя, как только мог быстро, пока не учуял свежий воздух, а потом он провел рукой по глазам и попытался разглядеть, где находится.

Он чуть было не свалился с тротуара и не поранился о железный забор, но теперь он был на дальнем конце улицы и осмелился замедлиться и оглянуться.

Как только он это сделал, искра подожгла облако, и в миг, который он никогда не забудет, туман греческого огня замерцал, как прекрасная, хрупкая паутина зеленых кружев, натянутых в воздухе…

…а потом все взорвалось.

Дома. Улицы. Заборы. Фонтаны, выплевывающие огонь.

Зеленый адский пузырь.

Камни оплавились. Дома рухнули. Если внутри этого тумана было что-то живое, то обуглилось до костей. «Слуги? Повар? Что насчет людей на другой стороне улицы – они успели убежать?»

Джесс отчаянно закричал, потому что он опять оказался в Филадельфии, он видел бомбы, летящие с неба, и умирающих людей, и все это происходило здесь, в Александрии, и ради чего? Ради чего? Чтобы наказать поджигателей? Красного Ибрагима?

Нет. Чтобы запугать. Продемонстрировать городу, что архивариус не потерпит оппозиции.

Снова раздался вой сирены, и из горящего ада послышался пугающий рев в ответ, а потом дракон взмыл вверх. Следом за ним тянулись языки пламени, кошмарные завитки, которые трепетали и обращались в черный дым. Механическая тварь была теперь перемазана копотью и пеплом, но не пострадала. Ужасающе живая.

Дракон описал круг над городом, и угроза была ясна как небо: «Вы все теперь в одном выдохе от смерти».

Джесс понял, что сидит, держась за железный забор; тот был горячим, и он осознал, что и его одежда слегка дымится. Кожа ощущалась сухой и горячей, и Джесс с трудом поднялся на ноги и побрел сквозь падающий пепел и жуткий вой сирены, пока наконец не увидел бронетранспортер, который направлялся к его улице.

Тот припарковали на вершине холма, и рядом прохаживались в ожидании четыре механических льва.

«Идти некуда», – подумал Джесс и продолжил брести. Он кашлял и чувствовал горькое послевкусие тумана. Выплюнул сгусток зеленой мокроты и чуть не упал, когда содрогнулся от нового порыва кашля.

Когда Джесс наконец выпрямился, его окружили львы, и те одновременно зарычали, обнажив зубы, когда Джесс попытался сдвинуться с места.

– Я бы не стал рисковать, – произнес непринужденный, спокойный голос. – Ты Джесс Брайтвелл, не так ли?

В первую секунду он чуть было не сказал «да», но вовремя себя остановил и произнес:

– В тысячный раз: нет. Я его близнец, Брендан. И, ради бога, неужели нельзя уже вбить в свои тупые головы? Что за чертовщина сейчас творилась?

– Забирайте его, – сказал голос. – Он тот, кто нам нужен.

Глава двадцать шестая

Джесс не стал утруждаться расспросами о том, куда его ведут. Он решил, что его приведут обратно в его тесную маленькую тюрьму, где он будет ждать, когда архивариус удостоит его своим визитом, но не мог перестать думать о том ужасе, что только пережил. Война – это одно; она отвратительна и жестока, но в ней были правила или по крайней мере должны были быть. Джесса обучили быть солдатом. И где порядок и честь в том, что только что произошло? Какая от этого польза знаниям? Хоть кто-то из тех погибших угрожал Библиотеке? Это ведь город, принадлежащий Библиотеке. И архивариус затеял войну против своих же людей.

Джесс не узнал никого из тех солдат, которые молча сидели вокруг него. На них была форма элитного библиотечного отряда, что, как решил Джесс, неудивительно. Джесс задумался, сколько еще элитных солдат у архивариуса в запасе. А еще задумался, будет ли хоть какая-то польза от того, если он расскажет, каким вероломным был человек, которому эти солдаты служили верой и правдой.

Солдат, сидящий рядом с Джессом, закашлялся и сурово покосился на него.

– Ты воняешь, – сказал мужчина. – Воняешь греческим огнем и кошачьей мочой.

– Тишина, – раздался голос командира в конце ряда. – Ты вонял еще хуже и не раз, и сомневаюсь, что у тебя хотя бы оправдание было. Оставь его в покое. Ему скоро и без того достанется.

Солдат умолк, но продолжил коситься на Джесса с чистым презрением. Джессу было до этого мало дела. Каждый раз закрывая глаза, чтобы моргнуть, он видел горящие улицы и усеивающие их тела. Руки дрожали, и вонь, о которой говорил солдат, внезапно оказалась настоящей и удушающей.

Джесс совсем не думал о путешествии, но вдруг осознал, что они остановились и солдаты выходят из открывшейся двери. Недружелюбный солдат рядом схватил Джесса за кандалы на руках и заставил встать; Джессу пришлось подняться, иначе он бы рисковал заполучить сломанные плечи. Ему было плевать на боль. Та позволяла хоть на чем-то сфокусироваться.