Дым и железо

Поджигательница, которая выбралась, остановилась и вытащила из кармана бутылку. Греческий огонь, расплескивающийся в ее дрожащей руке. Она воскликнула:

– Жизнь стоит дороже книги, библиотечные вы упыри! – и швырнула бутылку на ступени люка. Джесс услышал, как бутылка разбилась, и понял, что капитан прикажет своим людям отступать через другой люк.

Поджигательница развернулась, чтобы убежать, и увидела, что Джесс преграждает ей путь.

Она была старше его, но ненамного. На год, а может, два. Африканских корней, с угловатым треугольным лицом и темной, как отполированное эбеновое дерево, кожей.

И она ни мгновение не сомневалась, прежде чем напасть.

Джесс увидел, как она бросилась вперед и в тот же миг вытащила нож из-за пояса, и воспользовался статуей, чтобы отразить удар, который в ином случае точно бы вспорол ему живот.

– Прекрати! – воскликнул он тихо, как только мог. – Прекрати, я тебе не враг!

Она ему не поверила, да и с чего бы? Он прибыл сюда в окружении библиотечных солдат. И, сказать по правде, он не дружил и с поджигателями. Девушка снова пошла в атаку, и на этот раз ей удалось оставить неглубокий порез у Джесса на ребрах до того, как он взмахнул статуей и угодил ей в голову.

Девушка упала. Сознание не потеряла, но не была уже в состоянии убегать, да и теперь было уже поздно, если она вообще планировала сбежать; солдаты начали выходить из другого люка, и капитан его заметила.

– Ты! Брайтвелл! За мной! Вы двое, схватите ту поджигательницу и посадите к остальным.

Джесс отставил статую и отправился за капитаном, пока поджигателей выводили через парадную дверь и усаживали в бронетранспортеры. Остальных друзей девушки вывели из потайных комнат, что располагались в подвале. Джесс насчитал дюжину до того, как вывели последнего, а потом капитан схватила его за плечо и толкнула к лесенке.

– Я туда не пойду, – сказал Джесс. – Она швырнула греческий огонь.

– Его потушили, – сказала капитан. – У нас есть средство. Иди. Мне нужно твое экспертное мнение по поводу того, что я там увидела.

– Экспертное? – спросил Джесс, выгнув брови. – Да ну?

– Заткнись и иди.

Он осторожно спустился. Комнатку окутывал дым, но горели лишь лампы, и хотя едкий, густой дым заставил Джесса закашляться, он не показался опасным. Потолок был выше, чем Джесс ожидал; потребовалось явно немало работы, чтобы вырыть такую огромную комнату. И выходов было несколько. Джесс заметил, что имеется как минимум три других люка и все открыты.

– Кто-нибудь сбежал? – спросил он.

– Мы так не думаем, но это возможно, – сказал один из солдат. – Там дальше тоннели, которые мы изучаем. Тут целая кроличья нора. Тоннели под половиной домов квартала.

«Включая дом Красного Ибрагима?» Нет, черта с два. Он бы не стал так рисковать. Да и какая ему выгода заключать сделку с поджигателями?

Однако Джесс понял ответ на этот вопрос в тот самый миг, когда его взгляд остановился на сооружении, выстроенном по центру комнатки. Изобретение было сделано грубо и наспех, но по знакомым чертежам. Стопки свежих бумаг, готовых для печати, лежали у стен. Джесс вспомнил листовку, которую использовал в качестве бумаги для отправки испанскому послу. Ее определенно распечатали здесь.

– Ты знаешь, что это такое? – спросила капитан. – Похоже на какую-то… машину для чернил.

Джесс огляделся и обнаружил напечатанную листовку в углу; она была размазанной и плохо пропечаталась, но все равно читалась. Джесс протянул ее капитану, наблюдая, как она медленно понимает, на что смотрит. Сначала она растерялась. Потом удивилась. А потом ей стало не по себе, когда она поняла, в чем тут суть. Джесс понял, что капитан была из тех, кто не думает о потенциальных возможностях… оценивает лишь риски. Однако по этой причине, видимо, она и дослужилась до своего нынешнего чина… и пойдет дальше.

– Оно печатает копии, – сказал Джесс. – Чернилами на бумаге. Без помощи скрывателей.

– Это машина, которая заставляет ложь поджигателей выглядеть правдоподобно. – Капитан скомкала листовку и с силой бросила в стену. Та отскочила и укатилась, и она топнула по ней ногой. – И они могут хоть всю улицу укутать своими бумажками, как покрывалом. Это непристойно.

– Это инструмент, – сказал Джесс. – И его можно использовать во благо в добрых руках.

– Добрых? Если кто-то начнет решать, что правильно и неправильно, то мы потеряны, Брайтвелл! Никакого единения, никакого здравого смысла. Это гнусно.

Джесс подумал, что именно такие слова произнес архивариус, который первым уничтожил одну из подобных машин. Эти слова стали оправданием для возможности перерезать глотку ученому, который ее изобрел.

– Возможно, – сказал он. – Но просто задумайтесь на минутку, что Библиотека могла бы с этим сделать.