Дымная река

– Нет, патрон, общее собрание Палаты, но членам Совета прибыть срочно.

– Не знаешь, в чем там дело?

– Собрание созвано по просьбе купцов гильдии Ко-Хон. Они уже там, вам надо поторопиться.

Бахрам допил чай и встал из-за стола.

– Приготовь мне чогу – хлопчатую, но не слишком тонкую.

В последние дни жара спала, по майдану гулял неожиданно свежий ветерок. Бахрам плотнее запахнул чогу. Тут его окликнули Дент, Слейд и Бернэм, направлявшиеся к Палате. Прибавив шагу, Бахрам их догнал.

Общие собрания обычно проходили в Большом зале, где уже были расставлены стулья, обращенные к высившейся трибуне. В первом ряду сидели, глядя прямо перед собой, китайские купцы в официальных одеждах и шапках с шариками, означавшими их ранги; вдоль стены выстроились их переводчики и слуги.

Места рядом с китайской делегацией пустовали – первые два ряда отводились для членов Совета. Усевшись, Бахрам и его коллеги обратили внимание на председателя Уэтмора, о чем-то возбужденно говорившего с переводчиком Фироном. Оба выглядели усталыми и расстроенными, особенно Уэтмор – небритый, всклокоченный, он напрочь утратил свой всегдашний лоск.

– Боже мой, у них такой вид, будто всю ночь не спали, – сказал Дент.

Слейд скривил губы в сардонической усмешке:

– Возможно, Уэтмор стал давать уроки турецких услад.

Но тут объект его шпилек взошел на трибуну и взял в руку молоток, с первым ударом которого в зале воцарилась тишина.

– Господа, я признателен за ваш быстрый отклик на зов, – сказал мистер Уэтмор. – Поверьте, я бы не стал вас беспокоить, если б не серьезность вопроса, поднятого нашими коллегами из гильдии Ко-Хон, чьих представителей вы видите в зале. Меня просили информировать вас о том, что вчера гильдию в полном составе вызвали в резиденцию имперского наместника, Верховного комиссара Линь Цзэсюя, где она пробыла до поздней ночи. На рассвете китайские коллеги передали мне указ комиссара, в котором он обращается к иноземным торговцам Кантона, то бишь к нам. Я тотчас вызвал переводчика, и он приступил к работе, которая еще не завершена, однако Фирон заверил, что сможет изложить суть наиболее важных частей документа. – Он посмотрел на Фирона. – Вы готовы, Сэмуэль?

– Да, сэр.

– Что ж, мы вас слушаем.

Переводчик положил стопку бумаг на пюпитр и стал читать:

– «Воззвание имперского комиссара, его превосходительства Линь Цзэсюя к иноземцам.

Общеизвестно, что чужестранцы, прибывающие торговать в Кантоне, пожинают огромную прибыль. Сие подтверждено фактами. Число ваших кораблей, в прежние годы не превышавшее нескольких десятков, значительно возросло. Зададимся вопросом, есть ли на всей земной шири под небесами другой торговый порт, столь урожайный по выгодам? Наши чай и ревень – товары, без которых вы, чужеземцы из дальних краев, не проживете и дня…»

– Ага! – Слейд радостно ухмыльнулся. – Ну что я говорил?

– «Благодарны ли вы, иноземцы, за милости, оказанные вам Императором? Надо уважать наши законы и в погоне за прибылью нельзя наносить вред другим. Как же так вышло, что вы завозите нам опий и одурманиваете наших людей, разрушая их жизни? Я знаю, что вы десятки лет обольщали и сбивали с толку китайский народ, а ваши неправедные накопления не поддаются счету. Такие деяния порождают гнев в каждом человеческом сердце и выглядят непростительными в глазах небес…»

Бернэм, сидевший рядом с Бахрамом, злобно прошептал:

– На себя посмотри, лицемер чертов! Ты со своими дружками-мандаринами в стороне, что ли?

– «…одно время запрет на опий ослаб, однако ныне великий Император переполнен гневом и не остановится, доколе полностью не покончит с зельем. Вы, иностранцы, обитающие на нашей земле, должны благоразумно подчиниться нашим законам, как поступают сами китайцы».

По залу прокатился негодующий ропот:

– …подчиняться законам длиннохвостых обезьян?

– …глядишь, и в колодку закуют, как в Средние века…

– …или удавят, как Хо Лао-кина…

Бахрам вздрогнул – опять это имя! Он посмотрел на китайскую делегацию, и ему показалось, что один толмач, наблюдавший за ним, поспешно отвел взгляд. Сердце его забилось, пальцы стиснули набалдашник трости. Он почувствовал, что толмач опять смотрит на него, и приказал себе сидеть спокойно. Пока он боролся с паникой, Фирон читал дальше: