Дырчатая луна

Знаете, бывает иногда так, что большое, но далекое кажется маленьким и близким. Видимый за окном автомобиль можно представить жучком, бегущим по подоконнику, а колокольню «поставить» на ладонь, будто карандашик. Где-то я читал, что это называется «эффект линейного зрения». Но наяву это обманный эффект — не на самом деле, а «как будто». А во сне я научился по правде приближать и уменьшать то, что видел.

Например, Луну (она всегда светила во время моих полетов) я часто представлял размером с глобус. В поле зрения при этом она занимала столько же места, сколько и раньше, но оказывалась всего в двадцати метрах от меня. И я облетал ее по орбите, как шмель облетает висящий в саду фонарь.

Я придвигал взглядом далекое облако, оно делалось величиной с варежку, и я насаживал его на палец, словно комок пуха. И дул на него, и оно разлеталось на клочки, таяло.

Я шептал звездам: «Летите ко мне». И они из громадных, висящих в непостижимой дали огненных шаров превращались в искрящуюся вокруг меня метель. Звездные искры пролетали рядом, покалывали ладони, когда я высовывал руки из кабины...

Но при всем этом окружающий мир не делался тесным. Ведь он бесконечен.

Эту бесконечность я ощущал всей душой. Нет, страха не было, но в меня входило понимание, какая она, эта бесконечность, непостижимая и загадочная. И еще — она была живая. Она то ли дышала, то ли пульсировала. Равномерный пульс доносился из самого-самого далека, из-за пределов звездного пространства. Словно короткие вздохи сверхгромадного дремлющего существа или эхо великанских барабанов. Вроде бы и неслышные, они отдавались внутри меня мягкими «замирательными» толчками.

Я думал про них: «Гулкие барабаны Космоса...»

Но эти барабаны звучали не всегда. Я слышал их лишь в те моменты, когда залетал слишком далеко и начинал задумываться о бескрайности мира.

...А в тот вечер я ни о чем таком не думал. Увидев себя в кабине, запустил мотор и после короткого разбега круто и весело пошел в высоту. Мне повезло: тени черных орлов не напали. И уже через минуту я летел среди лунно-серебристых груд, похожих на пушистые айсберги.

Все было прекрасно. Я наслаждался полетом, встречным ветром и послушностью самолета. Сбросил кроссовки и носки, чтобы босыми ступнями чувствовать рубчатую резину педалей. Слегка покачивал свой «L-5» и держал курс прямо на нижнюю звезду в хвосте Большой Медведицы.

И вдруг все пространство пересекла изломанная диагональ! Я то ли увидел, то ли просто понял — в один миг! — что это с земли в высоту уходит узкий деревянный тротуар! Тот, что начинался у коллектора на Мельничном болоте.

Он был бесконечный и прошивал облака.

И я мчался прямо на него.

Я качнул вправо рычаг управления, надавил правую педаль и понял — поздно! Сейчас будет удар, треск, вспышка, чернота!

...Но ничего такого не было. Просто я лежал в постели и таращился в полутемный потолок. За окном светилась бледная июньская ночь. А сердце под ребрами: бух-бух-бух... Даже в ушах отдавалось.

А когда перестало отдаваться, я услышал шорох на балконе.

Хотите верьте, хотите нет, но я не испугался. Ничуть! Я почему-то сразу догадался, кто это.

Он осторожно отодвинул балконную дверь. И громким шепотом:

— Ромка...

— Сережка!

— Я... Видишь, я обещал прийти раньше, чем завтра, и вот...

— Какой ты молодец... Ой, а как ты сюда пробрался?

— По веревочной лестнице. Закинул и раз-раз...

— Но ведь решетка-то заперта!

Сережка заулыбался, я разглядел это в серых сумерках.

— У меня ключ, вот... — Он выдернул из-за ворота квартирный плоский ключик на шнурке. — Открывает любые замки. Почти волшебный... — Шепот у Сережки был особый, таинственный.

«Сон, — понял я. — Ну и что? Все равно хорошо...»

Сережка сел на край постели. Мы помолчали с полминуты.

— Ромка, пойдем погуляем, а?

— Кресло не вытащить, мама проснется...

— А кресло нам и не нужно, — все тем же шепотом объяснил Сережка. — Главное — спуститься с балкона...

Я ничего не успел сказать, как очутился у него на руках. Уже одетый. Он легко вынес меня на балкон.

— Сможешь спуститься на руках? Ты же умеешь подтягиваться на турнике, а здесь не труднее...

К перилам крючьями была прицеплена веревочная лесенка. С круглыми перекладинами. Поскольку это был сон, я не очень боялся. Позволил Сережке опустить себя за перила и, перехватывая палки, ловко добрался до земли. Сел в прохладную траву.

Сережка тут же оказался рядом. Качнул лесенку, она упала к его ногам.

— Ой, а как обратно?

— Об этом не заботься...

— А как же я без колес-то?

— Колеса есть! Сейчас...

Он отбежал и тут же вернулся с большим позвякивающим велосипедом, от которого пахло смазкой и пыльной резиной.

— Сможешь держаться на раме?

— Смогу! Меня уже катали! Вовка Кислицын...

Я не стал уточнять, что с Вовкой мы загремели в кювет. Знал, что с Сережкой не загремлю.

Рама была обмотана чем-то мягким. Красота! Сережка

усадил меня боком, я ухватился за руль. Ноги нечувствительно заболтались впереди педалей.