Дзэн в японской культуре

Когда опустишь в воду пустую тыкву, она будет плясать при каждом прикосновении и ее никак не заставишь стоять на одном месте. Когда дух-разум ни к чему не привязан, он так же подвижен, как тыква. «Пусть дух ваш всегда бодрствует, ни на чем не задерживаясь», – сказано в «Праджня-парамита-сутре». Таково должно быть состояние ничем не скованного, раскрепощенного духа-разума. Задержавшись на чем-то, он «останавливается» и дальше не двигается. Все увлечения и отвлечения проистекают из «остановки» духа-разума на чем-то одном, в том числе и на вопросе о переселении душ. «Остановленный» дух-разум служит причиной различения рождения и смерти. Совсем иначе обстоит дело с теми премудрыми, что овладели тайнами какого-либо искусства. Они погружаются в дела, как и все прочие люди, но их дух-разум ни на чем не «останавливается» и всегда сохраняет изначальную подвижность. Они созерцают цветы и восхищаются их красотой, но на этом не «останавливаются» духом. Ведь цветы распускаются в соответствии со своей изначальной природой, они находятся в состоянии мусин. Те же, кто любуется цветами, могут увлечься их красотой, и в результате такого увлечения их дух-разум будет как бы запятнан. Конфуцианское учение о «почтительном отношении» предназначено для начинающих постигать Путь-Дао, законченное же воплощение Пути мы найдем в буддийской доктрине «отсутствия духа-разума».

Почтительность призвана удерживать дух-разум человека от дикости и распущенности. После того как в результате многолетней тренировки цель достигнута, все узы спадают с духа-разума и он может быть предоставлен сам себе. Тогда-то и откроется возможность добиться бодрствования духа-разума без «остановки» на чем-либо одном. Пока дух-разум еще нуждается в ежеминутном наблюдении, он подобен котенку на веревочке: свобода ему недоступна, а не будучи свободным, он не может действовать с полной отдачей. Наша задача – приучить котенка свободно гулять по дому и за его пределами, не причиняя вреда даже домашним птицам.

Если приложить эти рассуждения к искусству меча, то наивысшая степень совершенства будет достигнута лишь тогда, когда ваш дух-разум не будет занят вопросом, как именно лучше поразить врага, но будет знать заранее, что делать мечу в схватке с противником. Наносите удар, забыв, что в руке у вас меч и что кто-то стоит у вас на пути. Нет никаких личностей – одна Пустота: она и есть ваш противник. Более того, следует избавиться и от самой идеи Пустоты. Из абсолютной и безграничной Пустоты родится чудесное действие.

Однажды, когда Букко Всенародный наставник из монастыря Энгаку-дзи еще жил в Китае, на него напали монгольские солдаты, угрожая смертью, и тогда преподобный Букко применил прием «удар молнии, рассекающий надвое вешний ветерок». Меч, занесенный над ним кровожадным юаньским солдатом, представился Букко Кокуси всего лишь вспышкой молнии. Сам он имел отношение к предстоящему убийству не больше, чем легкий весенний бриз. Меч, угрожающий его жизни, был для него ничто, занесший над ним смертоносный клинок тоже был ничто, и сам он, стоящий на пороге гибе-ли, тоже был ничто. В этой игре образов в Пустоте дух-разум не был ни к чему прикован, ему не на чем было останавливаться. Сверкнула молния, повеял ветерок, упал солдат, пораженный своим же мечом, а Пустота осталась такой же, как прежде.

То же можно сказать и об искусстве танца. Вы просто берете в руку веер и двигаетесь, ритмично притопывая. Но стоит вам задуматься, как лучше всего двигать руками и ногами, – и вот уже ваш дух-разум скован, а танец испорчен. Полная самоотдача означает совершенное забвение всего, относящегося к вашей личности».

В дополнение к трактату Такуана приведу одну притчу, иллюстрирующую состояние «отсутствия духа-разума». Как-то раз некий дровосек рубил деревья в горной глуши. Вдруг перед ним появился зверь по имени Сатори. Зверь был очень странный с виду, в окрестных деревнях никто таких и не встречал. Дровосек захотел поймать зверя живьем, но странный зверь прочитал его мысли: «Ты ведь хочешь поймать меня, не так ли?» Пораженный дровосек не знал, что ответить, а зверь между тем продолжал: «Ты, как видно, сильно удивлен моей способностью читать мысли на расстоянии». Вконец ошарашенный дровосек уже хотел было разделаться с не в меру догадливым зверем и приготовился взмахнуть топором, но тут Сатори воскликнул: «Ага, теперь ты хочешь меня убить!» Дровосек совсем смутился, понял, что с загадочным зверем ему все равно не справиться, и решил вернуться к работе. А Сатори все не желал с ним расставаться и шел по пятам, повторяя: «Ну вот, теперь ты меня хочешь бросить!»

Дровосек ума не мог приложить, что же ему делать и как быть с назойливым зверем. Махнув на все рукой, он взялся за топор и стал изо всех сил рубить большое дерево, не обращая внимания на присутствие Сатори. От такого усердия топор слетел с топорища, попал в зверя и убил его наповал. Со всей своей проницательностью Сатори никак не мог предвидеть результат действия, вызванного «отсутствием духа-разума», то есть бессознательным подходом.