Дзержинский на фронтах Гражданской

Дзержинский также предложил в ГПУ заменить автомобильный гужевым транспортом и городским трамвайным движением, «каковое за последнее время вполне налажено». В то время в гараже ГПУ было 9 автомобилей и 3 мотоцикла. Четыре из них были машинами «особого назначения» и подвались только Дзержинскому, Уншлитху, Менжинскому и Ягоде; одна – для обслуживания нужд Оперативного отдела; другая – для СО ГПУ и лично для Самсонова, остальные – «в общей разгон для обслуживания всех отделов ГПУ по нарядам». По одному мотоциклу было закреплено за СО, Оперативным отделом и «в общий разгон»[579].

21 сентября 1922 г. председатель ГПУ распорядился сократить расходы на содержание автотранспорта, «дорого обходящегося ГПУ вследствие отсутствия и истощения запасов технического автоимущества в Республике»[580].

А 9 апреля 1923 г. в записке Уншлихту и остальным членам коллегии ГПУ предложил «упразднить персональные машины, в том числе и мою. Я слышал, что у нас 11 персон. машин. Если есть одна персональная, то будет всегда и больше. Надо упразднить это, а пользование машинами сократить максимально, заменяя, где возможно, лошадьми. Прошу обсудить и принять меры… Наше [Республики] финансовое положение катастрофично, и надо проявить скупость во всем. Мелочи в совокупности вырастают в колоссальные цифры»[581].

Председатель ВЧК потребовал установить жесткий контроль над расходованием средств и на агентурную работу. Из отчетов соответствующих отделов и управлений видно, что они зачастую тратились неэкономно и не по назначению. На содержании находилась масса секретных сотрудников, которые далеко не соответствовали своему назначению и состояли в ГПУ только потому, что полагалось по штату. Сплошь и рядом утверждались счета на нецелесообразные, иногда даже фиктивные расходы, на наем секретных квартир и другие.

15 августа 1922 г. он отметил, что «такое бесконтрольное отношение к делу имеет два недопустимых для органов ГПУ явления: во-первых, преступное разбазаривание народных денег; во-вторых, разлагает секретных сотрудников и тех, кто им отпускает таким порядком народные средства. Поэтому приказал:

– во-первых, немедленно проверить всех секретных сотрудников, для чего образовать специальные комиссии в составе зам. начальника губотдела и начальника секретной части; оставить только тех, которые действительно дают серьезные сведения и пригодны к работе, остальных немедленно уволить;

– во-вторых, осторожно отнестись к расходам на угощения, посещение трактиров и тому под., каждый раз, серьезно проверяя, какие были последствия этих расходов. Сотрудников, у которых выявится тенденция к постоянным посещениям трактиров, кафе и к угощениям, взять под серьезное наблюдение и в случаях их испорченности немедленно уволить;

– в-третьих, начальникам лично установить строгий контроль над выдачей секретных сумм и ограничить израсходование таковых до минимума;

– в-четвертых, после проверки секретных сотрудников новых принимать после серьезной проверки их на работе, предварительно зачислив их временно или оплачивая по отдельным заданиям; в-пятых, всяческие вознаграждения выдавать в минимальной сумме.

За исполнение данного приказа вся ответственность была возложена персонально на начальников губотделов и секретных отделений»[582].

В этот же день в разговоре с председателем Моссовета Л.Б. Каменевым Ф.Э. Дзержинский предложил упразднить Московский губернский отдел, образовав московские отделы в отделах и управлениях ГПУ и сократив губернские аппараты. Каменев одобрил этот план – «усилить у нас центр отборными людьми, ослабить и уменьшить наши губерн. аппараты, заставить все наши органы вести баланс, что они дают и берут у Республики». На следующий день председатель ГПУ писал Ягоде: «… Необходимо поручить всем отделам нашим разработать план осуществления этого проекта в кратчайший срок. Определите его и сообщите мне»[583].

Когда наши современники говорят о нравственном авторитете Ф.Э. Дзержинского, то они напоминают его слова: «Мы – коммунисты, должны жить так, чтобы широчайшие массы трудящихся видели, что мы не дорвавшаяся к власти ради личных интересов каста, не новая аристократия, а слуги народа»[584]. В стране, где народ голодал и нищенствовал, остро ощущалась нехватка продуктов и товаров, а на счету у государства была каждая копейка, он считал непозволительной роскошью затраты на обслуживание нарождавшейся советской номенклатуры.

Сегодня мы слышим много аналогичных слов от «слуг народа»: депутатов, губернаторов, лидеров различных политических партий в нашем «социальном государстве». Но зачастую это слова, не подтвержденные делами.