Джакомо Казанова. Величайший любовник или авантюрист-неудачник?

В очередной раз увидев прекрасную Манон, Казанова задрожал всем телом, и волнение его стало так сильно, что он едва совладал с ним. Он не мог ни взглянуть на нее, ни произнести хоть слово в ее адрес.

Удивительно, но чувство к Манон Баллетти по-прежнему не могло удержать Казанову от увлечений другими женщинами. Сам он потом признался: «В сердце соблазнителя любовь умирает, если не получает питания; это разновидность чахотки». Возможно, это и так, не зря же говорят, что любовь, как огонь, без пищи гаснет.

* * *

За сто луидоров в год Казанова снял себе дом, называвшийся Petite Pologne (Маленькая Польша). Он стоял на небольшом холме в предместье Сент-Оноре, позади садов герцога де Граммона. Там были большой сад, три огромных комнаты, конюшня, прекрасный подвал, баня и кухня.

Владелец «Маленькой Польши» считался «королем масла». Впрочем, он именно так и подписывался, и происходило это лишь потому, что Людовик XV однажды случайно остановился у него и невзначай при свидетелях похвалил его масло.

Он оставил Казанове кухарку, которую звали мадам Сен-Жан. А еще Казанова приобрел кучера, две красивые коляски, пятерку лошадей, конюха и двух лакеев.

Примерно в это же время Казанова познакомился с графиней Констанс дю Рюмен, супругой генерал-майора Шарля дю Рюмена.

Она была скорее мила, чем красива, но все любили ее за кротость нрава, искренность и доброе отношение к людям. Она тоже увлекалась Каббалой и обращалась по этому поводу к Казанове не реже самой мадам д’Юрфе. Казанова полюбил ее, но никак не мог отважиться на объяснение. Дело в том, что его занимал проект совсем иного рода: он хотел ради разнообразия вложить собственные деньги в какое-нибудь производство. В качестве объекта для вложения была выбрана фабрика, которая должна была наносить цветной рисунок на шелковую материю, которую Казанова собирался получать из Лиона. Желая достичь предпринимательского успеха, Казанова обратился к принцу де Конти, обладавшему юрисдикцией над кварталом Тампль, и с его помощью открыл мануфактуру, работать на которой он нанял двадцать очень милых девушек, которые и должны были красить материю.

Все счета по закупке тканей и красок Казанова оплатил наличными, рассчитав, что ему придется израсходовать около трехсот тысяч, но уже за первый год его доход составит как минимум двести тысяч.

С удовольствием обходил Казанова свой гарем: двадцать отборных фабричных работниц, зарабатывавших в день по двадцать четыре су. Кстати сказать, Манон Баллетти из-за этого очень серьезно обижалась на него, хотя он и клялся ей, что ни одна из девушек не ночует в его доме.

Казанова — фабрикант! Это звучало великолепно. И вообще, эта фабрика поначалу здорово повысила уровень его чувства собственного достоинства, ведь в это время он вел в Париже прямо-таки княжескую жизнь.

К сожалению, долго так продолжаться не могло. Полное отсутствие опыта управления и расточительство ежедневно приносили Казанове все новые и новые проблемы. К тому же, его фабрика не могла не страдать от всеобщего недостатка денег в стране, связанного с неудачно развивавшейся Семилетней войной.

В результате четыреста покрашенных кусков ткани так и остались лежать на складе. Казанове стало грозить банкротство. Конечно же, он предпринял кое-какие попытки спасения, но все было тщетно. Да и как можно было сохранить предприятие, если при всех проблемах производства и сбыта его хозяин каждый день устраивал в «Маленькой Польше» пышные пиры для своих работниц.

Скорее всего, именно они и разорили его. Он любил их всех сразу, и эти двадцать соблазнительных парижанок стали для него тем самым подводным камнем, о который разбился его бизнес. Он хотел каждую из них и вынужден был слишком дорого платить каждой за ее благосклонность. Первая требовала одну сумму, он давал ее, но следующая требовала еще больше. Каждая такая «любовь» длилась не более трех-четырех дней. А следующая всегда казалась еще лучше, еще привлекательней.

Бедный глупый Казанова…

* * *

Манон Баллетти изводила Казанову своей ревностью. Она полюбила его, и Шарль-Франсуа Клеман, клавесинист и композитор, который был на двадцать лет старше ее и с которым она была помолвлена, хотя ее мнения и не спрашивали, получил безапелляционный отказ. Теперь официальным женихом считался Казанова и девушка никак не могла понять, почему он говорит ей, что любит, но постоянно оттягивает женитьбу. В конце концов она стала обвинять его в обмане.

Ее мать Сильвия умерла летом 1758 года от свинки прямо на руках у Казановы. За десять минут до ухода в мир иной она указала ему на Манон, и он совершенно искренне пообещал, что женится на ней.

Но, как говорится, судьба решила все иначе.

В начале ноября 1758 года Казанова продал часть своей фабрики за 50 000 ливров некоему Жану Гарнье, который за это обязался взять часть покрашенного материала. Однако выяснилось, что ткань кто-то уже успел украсть со склада, и покупатель через суд потребовал вернуть свои пятьдесят тысяч, объявив договор расторгнутым.