Джалита

Солнце уже почти касалось горы Магоби, готовясь на покой. Эта гора для ялтинцев имела особый смысл. На неё часто поглядывают, чтобы определить погоду на ближайшее время, давно приметив, что если Магоби покрылось шапкой облаков, то не миновать дождя в городе и, стало быть, следует брать зонтик или спешить домой. Сегодня Магоби встречала солнце, упираясь лесной ершистой головой в чистое небо, и потому погода и вечером обещала быть хорошей. Море дохнуло бодрящим озоном. Трое пели романс. Евгений Николаевич продолжал рассказ о набережной.

— Да бывал здесь и Есенин, человек любивший Россию, я бы сказал, каждой стрункой своей души, каждой клеточкой организма. Между прочим, здесь жила и прекрасная украинская поэтесса Леся Украинка, которую я обожаю. Интересно, что в ранние годы она была гувернанткой впоследствии известного нашего винодела Охременко, гордости института «Магарач».

— Она писала на украинском?

— Естественно.

— А вы знаете украинский?

— Представь себе да, и очень люблю этот красивый поэтичный певучий язык. Правда, я никогда не учил украинский в школе. Ведь Крым, как ты, может быть, знаешь, стал русским со времён Екатерины, и только в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Хрущёв сделал жест и подарил его Украине. Для нас, местных жителей, это значения почти никакого не имело. Нас интересовало только, будет ли лучше или хуже снабжение продуктами питания. Однако позже стали появляться в некоторых местах надписи на украинском языке. Кому-то очень хотелось привить украинский язык. Но насильно такие вещи не делаются.

Помню, как шли по набережной и неожиданно прочитали над знакомой парикмахерской слово пекарня и не поняли в чём дело, так как никакой пекарни там не было. Но потом внимательнее прочитали и поняли, что это написано не пекарня, а перукарня, что в переводе с украинского и означает парикмахерская.

Мы долго хохотали и всем рассказывали, что на набережной появилась пекарня.

Естественно, кто не хотел, так и не выучил украинский язык до сих пор. Ну а я учил сам по песням и нескольким книгам, которые решил прочитать, чтобы познакомиться с языком. Этот период набережной я хорошо помню.

В те годы она ещё была узкой. Нижней набережной, которую ты сейчас видишь у самого моря, тогда ещё не было. Волны во время шторма, ударяясь о парапет, поднимались высоко и накрывали собой всё пространство, покрытое асфальтом, доставая даже дорожку за кустами тамариска.

— А что это такое — тамариск?

— Да вон зелёные кусты, словно ограда тянутся. Вообще-то ботаники называют его гребенщик, а на латинском — тамарикс. Но многие называют тамариск, что тоже правильно. Это тропическое растение, и, наверное, единственное не боящееся солёных брызг моря. Я мальчишкой любил в шторм идти у самого парапета с уверенностью, что меня море знает и накрывать волнами не станет.

Действительно получалось иногда так, что волны опрокидывались то впереди, то сзади. Естественно нужно было следить за ними и то ускорять шаг, то задерживать, чтобы не попасть впросак и не намокнуть. А отдыхающие, те любили специально подбегать поближе к морю и потом с весёлым визгом убегать от несущейся тучи брызг. Радость невероятная. Люди любят яркие ощущения. Они в жизни, как острая приправа к вкусной пище.

Но это же наше прекрасное море, постоянно облизывая языками берега, подмывало набережную, и асфальт её частенько проваливался. Тогда в место нарушения порядка через несколько дней подвозили песок, щебень и участок асфальтировали заново. Летом появлялась другая проблема — асфальт плавился на солнце, и бывало так, что обувь утопала в нём, оставляя следы, или даже прилипала. Сейчас покрытие более прочное.

Время крыльями своего прогресса касается всего, но не всегда меняет обстановку в лучшую сторону. Это печально. Я, например, помню, как на набережной играл бесплатно для всех духовой оркестр. В Приморский парк мы приходили всей семьёй послушать симфоническую музыку. Поющие симфонии Чайковского просачивались между экзотическими деревьями, окутывая их вместе с наступающей темнотой и наполняя парк восхитительной гармонией звуков, которые счастливо создавал не только каждый инструмент слаженного оркестра, но и море, вторившее ему тоже бесплатно ритмичными ударами волн.

Можно было стоять рядом с музыкантами, говорить с ними, спрашивать, как называется их инструмент. Многих исполнителей мы знали в лицо. Теперь ходим по абонементам в театр. Оркестр стал значительно больше и давно знаменит благодаря чудесному дирижёру Гуляницкому, знакомство с которым для меня большая честь. И всё-таки с грустью вспоминается то старое время бесплатных публичных выступлений.

Само отношение ко всему вокруг было несколько иным, семейным каким-то. Когда мы учились в школе, то опасались вечером оказаться на набережной без родителей. Хорошо было известно во всех школах, что, если секретарь горкома комсомола Валентина Макарова увидит кого-нибудь на ней вечером, то обязательно узнает из какой школы и влетит позднему гуляке по первое число.