Джалита

Наконец, слово было предоставлено московскому поэту Николаю Глазкову. Хотя, может быть, перед ним выступил его друг из Калмыкии Кугультинов. Но дело не в этом. Ключевым моментом события того дня было выступление именно Глазкова.

Суть происшедшего заключалась в том, что как раз незадолго до того в стране было объявлено нечто вроде сухого закона, то есть, велась борьба с пьянством. А Глазкову пришла в голову мысль почитать только что написанное им новое произведение, называвшееся «Спор водки с коньяком».

Само название стихотворного шедевра — иначе его себе автор и не представлял — как и большинство авторов своих новых творений, уже насторожило блюстителей издававшихся законов. Привлекло оно внимание и содержанием, в котором речь шла о том, что два известных напитка спорили между собой, кто более популярен и ценен для народа. Водка аргументировала тем, что её пьёт рабочий человек, тогда как коньяк потребляет бюрократ и казнокрад. Коньяк же возражал, утверждая, что водка де из сивушных масел и приносит вред здоровью в отличие от благородных виноградных кровей коньяка, дарящих радость и витамины людям.

Любому мало-мальски догадливому слушателю было понятно, что речь шла не столько о том, что лучше пить, сколько о том, кто лучше: рабочий человек или бюрократ. Уловив мгновенно возможную скандальность прочитанного Глазковым, Женя попытался несколько смягчить шоковую реакцию присутствовавших местных блюстителей порядка и потому с улыбкой подойдя к микрофону объявил:

— А теперь, после несколько шуточных стихов Николая Глазкова предлагаю слово ялтинскому поэту сатирику Игнату Беляеву.

И Игнат Степанович тоже прочитал о выпивке, но совершенно в другом русле. Его поэтический короткий рассказ выводил на чистую воду отдыхающего, который на совет врача выбрать себе оздоровительный маршрут вместо путешествий по горам и парковым дорожкам избрал короткий маршрут в пивную и обратно.

То ли на несчастье, то ли на счастье, но в числе слушателей, стоявших плотным кольцом вокруг выступавших, оказался случайно проходивший мимо секретарь ЦК партии Украины Титаренко. Не успели зрители разойтись, а руководство горкома партии было уже оповещено о крамольном выступлении поэта у памятника Ленину.

Очень скоро созванное бюро горкома партии, не имея возможности хоть как-то наказать московского писателя, автора шести сборников стихов, но вынужденное отреагировать на происшедшее в связи с указанием вышестоящего начальства, объявило Жене, как организатору книжного базара, на котором были допущены не утвержденные горкомом выступления, строгий выговор со снятием с должности в книготорге.

Писательская общественность, отдыхавшая мирно в доме творчества имени Павленко, заволновалась, засуетилась: как же так, из-за их собрата по перу пострадал ни в чём не винный человек? И Женю подвели под руки к сидевшей в кресле поэтессе — символу времени — Маргарите Алигер, которая, внимательно выслушав историю в кратком эмоциональном изложении одного из инициаторов оказания помощи, сановно произнесла:

— Я, конечно, могу пойти в горком партии и поговорить с ними. Но это будет прецедент, который не останется не замеченным. Начнётся скандал.

Нужно ли это? Я не отказываюсь, но подумайте, молодой человек, нельзя ли решить вопрос другим способом?

Женя сказал, что попробует съездить сначала в обком партии, и поехал.

Заведующий отделом пропаганды Качан принял радушно, спокойно выслушал Женю, и то ли уже знал о возможных последствиях связи с писателями, то ли действительно искренне согласился с доводами Жени, но тут же соединился с Ялтинским горкомом и мягким ровным голосом, но очень определённо сказал:

— У меня тут ваш коммунист сидит, Инзубов, которого вы сняли с работы из книготорга. Он вот рассказал мне, что произошло, и я, честно говоря, не понимаю, в чём его вина.

Иван Андреевич Бондарь, секретарь горкома по пропаганде, стал что-то объяснять, но был прерван коротко:

— Так вы устройте его на работу, куда он хочет, а не бросайте.

Женя мечтал быть переводчиком и на следующий день приступил к этой должности в институте «Магарач». Так закончился очередной эпизод, связанный с набережной. Тогда Женя ещё раз убедился в том, что в партии бывают разные люди, как и везде: одни понимают что-то лучше, другие хуже, одни живут для людей, другие работают за зарплату. Но рассказывать обо всём этом можно было очень много и долго. Настеньке, как новому человеку, нужна была экскурсия. Её он и стал вести.

— Не буду задерживать ваше внимание, Настя, на происхождении слова Ялта. Легенда довольно короткая. Как-то греческие моряки попали в шторм и совсем было отчаялись спастись, как увидели берег и закричали радостно «Ялос!

Ялос!», что в переводе с греческого и означает слово «берег». Так и назвали местечко Ялос. Именно это название впоследствии трансформировалось другими народами в Ялту. Впрочем, наш город называли некогда и Ялитой, и Джалитой.

— Джалита! — Восхитилась Настенька. — Какое музыкальное слово. Надо его запомнить для себя. В нём что-то есть.