«Джамаат Таблиги». Самая закрытая секта в мире

Это может показаться странным утверждением — что противоисламских террористов жжет изнутри осознание своих преступлений и своей ничтожности. Мол, откуда это взято? В этих делах в России исторический опыт побольше. Во время Великой Отечественной войны было немало всяких предателей и пособников немецких нацистов, которые им служили и творили зверства, мало в чем уступавшие зверствам игиловцев в Сирии. Потом их разоблачали и допрашивали. Вот тут-то и выяснялось, что ужасные картины совершенных ими преступлений преследовали их многие годы.

Вот, к примеру, история Степана Сахно, предателя и карателя из 118-го батальона шуцманшафта. Батальон 22 марта 1943 года уничтожил деревню Хатынь в Белоруссии. Жителей деревни заживо сожгли в большом сарае — 149 человек, в том числе 75 детей. После войны дело о массовом убийстве в Хатыни расследовалось несколько раз. Немцев, участвовавших в расправе, осудили еще в 1946 году. Немецким пособникам, пережившим войну, удалось затаиться. Только в 1973 году КГБ СССР нашло след, и то случайно. Сахно, проживавшим в Куйбышеве (ныне Самара), заинтересовались как возможным свидетелем. Повел он себя странно и вызвал подозрения. Его привезли в Белоруссию, и там постепенно стало ясно, что он не свидетель, а участник многочисленных преступлений. В какой-то момент Сахно понял, что его раскрыли, и стал рассказывать о преступлениях 118-го батальона почти по всей Белоруссии. Но Хатынь он как бы обходил стороной. Следователь куйбышевского КГБ, майор Леонид Колмаков спросил его прямо про Хатынь. Эффект был неожиданным: «И тут внутри Сахно что-то оборвалось. Он начал кричать, что никогда не забудет эти клубы дыма, этих людей, которые выскакивали из костра, объятые пламенем, эти страшные стенания горящих», — вспоминал позднее Колмаков[37].

Сахно после войны выстроил себе почти безупречную биографию: фронтовик, имел награды, работал на крупном заводе, состоял в активе профсоюза и был председателем товарищеского суда. Но, как признался он потом следователю, все это время, почти 30 лет, жил в футляре и всего боялся. Случайная встреча, лишнее слово могли привести к разоблачению, а Сахно уже знал, что советский суд с предателями, испачканными в крови, не церемонится. Тридцать его им владел страх перед возмездием и ужасные воспоминания о некогда совершенных преступлениях — персональный ад при жизни. Ужас от им же совершенного вырвался наружу, и Сахно решил во всем признаться.

Про осознание своей ничтожности рассказал другой предатель — Александр Мироненко, он же Юхновский. После войны, как фронтовик, неоднократно награжденный медалями, работал редактором в издательстве Министерства гражданской авиации СССР. Пока его не разоблачили в 1975 году, никто из его коллег и не догадывался, что он почти всю войну прослужил у немцев в Geheimfeldpolizei-721, участвовал во многих казнях и даже был награжден немецкой медалью. Биография у него была сработана неплохо, но в 1965 году он «засветился» на данных о награждениях медалями и орденом Славы. Сверка показала, что таких наград он не получал. КГБ СССР пришлось приложить немало сил к тому, чтобы докопаться до правды. Правда оказалась неприглядной: Мироненко оказался в действительности Юхновским и работал переводчиком в подразделении немецкой тайной полевой полиции, которое действовало в Донбассе. На окраине Сталино (ныне Донецк) была шахта «Калиновка», ствол которой глубиной в 330 метров почти под самый верх оказался забит трупами людей, убитых тем самым подразделением, в котором служил Юхновский. Там оказались останки около 75 тысяч человек.

Сбор доказательств занял много времени, и лишь в 1975 году следователям КГБ удалось доказать, что Юхновский лично участвовал в пытках и массовых убийствах. Ему предъявили обвинение по 44 эпизодам и участии в убийстве около 2 тысяч человек; он лично забил до смерти и застрелил около 100 человек. 12 сентября 1975 года на допросе Юхновский заявил по поводу своей биографии: «Служил я действительно честно (имеется в виду служба в Советской армии с 1944 по 1951 год. — Авт.), проникнутый новым сознанием, покончив с сумятицей мыслей в голове в молодости с прошлым, которое морально тяготило и удручало, вызывало какое-то самопрезрение. А тут в первые послевоенные годы неоднократно поступали приказы, говорилось по радио и писалось в газетах о расстрелах изменников, пособников фашистов. Все это страшило, сковывало волю»[38]. Из страха перед разоблачением и расстрелом он сфабриковал себе биографию. Но если можно подделать автобиографию и наградные листы, то свою-то совесть не подделаешь. Мироненко-Юхновский прекрасно знал, кто он такой, и сам себя за это презирал.