Джаз-банда

Особой удачей было поймать какого-нибудь чужака полоховатее. Попадались редко, про район гуляла слава, что сюда лучше не соваться. Поговорку, рождённую на Стройдетали — «Стройдеталь — страна чудес, зашёл в кроссовках, вышел без» — можно было применить и к Матне. Да и вообще почти к любому району города в то время.

Кулаки чесались, и иногда отрывались на бомжах и пьяницах. Но бомжей было мало — они постепенно перекочевали поближе к центру, где и сытнее, и бьют меньше. Местным алкашам же деваться было некуда. Чаще всего были биты без особых причин, и это всегда оставалось безнаказанным. Такой беспредел мы даже под идеологию подводили — якобы боремся за чистоту района.

Всегда — да не всегда.

Один раз трое деятелей с нашего звена отмудохали выпивоху, пробив башку и сломав руку. А он оказался отцом Эдика, волынского старшего. Причём кричал дуракам об этом, а те проигнорировали. Эдика они не знали, но прислушаться всё же стоило.

Эдик привёз папашу к нам на сборы и водил его от одного к другому, светя фонариком в лица. Мужик хоть и был в умат в момент избиения, но всех троих узнал.

Бил их Эдик примерно полчаса. Пару раз прерывался на перекуры. Ждал, когда поднимутся, и продолжал. Была почти зима, но он разделся до футболки. Бил в поте лица — в прямом смысле.

Ребята потом ссали кровью. Но если б другие старшие не успокоили Эдуарда, то отбитыми почками бы не обошлось.

Случалось, что добыча сама лезла в капкан. Помню, забрёл однажды на сборы один местный мужчина навеселе, и начал нас задирать. А нас ведь хлебом не корми — дай только накостылять кому.

Чел был контужен в Чечне. Фляга и так свистела, а под алко тем паче.

Ростом два метра и бывший боксёр, он был весьма опасен. Ходили слухи, что как-то раз он раскидал десяток омоновцев.

Минут пятнадцать мы не могли его свалить. Потом пинали полчаса.

У нас тогда говорилось — лучше от старших получить, чем от пиздюков. Чем младше — тем безбашеннее. Каждый стремится ударить, да посильнее, тормозов нет, о последствиях не задумываются. Я лично знал двоих, севших за бессмысленные жестокости, окончившиеся убийством.

Мы были уверены, что мужик двинет кони. Вызвали скорую, думая, что сразу в морг отвезут.

Характерная черта того времени — мы даже не спешили разойтись. Скорая забирала при нас, и никто ничего не спросил.

Через пару месяцев мужчина бодрячком шастал по району, вновь приставая к случайным людям.

5 Возрасты

В младшем возрасте, или же, привычнее — пиздюках, не все были таковыми по количеству прожитых лет. Здесь были и 14-летние, и 19-летние. Твой статус зависел от стажа в движении и собственной пронырливости.

Вот пример контрастов.

Был у нас один здоровенный тюлень по прозвищу Лось. Природа дала ему здоровье, но обделила умом. Он постоянно тупил и балансировал на грани отшивания. Сходил в армию и продолжил рыскать в пиздюках.

А был ещё Санёк Крючков, или Крючок-младший. С детства таскался за старшим братом, лет с одиннадцати ходил на сборы, в шестнадцать организовал парковку, взяв брата в партнеры. Короче, развит был не по годам, и в двадцать уже официально был старшим.

Слово «пиздюк» не оттого, что младший возраст — те, кто «недавно из пизды вылез», как иногда толкуется. Они — «пехота», «мясо», и при конфликтах их первыми бросали в бой. Их предназначение — драться, пиздиться.

Согласно другой версии, пиздюки — те, кого пиздят.

Давным-давно на сборах молодые били пиздюков и заставляли драться друг с другом. Воспитывали волков, как сказал Рамиль, мой сосед по лестничной клетке. Его юность пришлась на рубеж 80–90-х, когда порядки были строже. По крайней мере, по рассказам и слухам, в которых часто есть доля преувеличения и понтов. При прописке, по словам Рамиля, надо было пробежать коридор из двух десятков пацанов и не упасть. Или продержаться в сознании против троих пять минут. Две трети не выдерживали. А после прописки такая же бессмыслица каждый день на сборах.

— Это сейчас у вас понабрали всякую нечисть, — говорил Рамиль. — А тогда каждый против десяти мог выйти, не обосравшись.

В своё время он получил срок за тяжкие телесные, а после отсидки бросил босяцкую жизнь и пошёл на завод.

Не все рвались подняться в иерархии, некоторых вполне устраивало их положение. Можно ведь и в среднем возрасте шуршать по-молодецки, а в младшем быть на расслабоне. Как и везде, зависит от человека. Но всё же статус был важен. Хотя бы потому, что молодые меньше бегают с арматурой.

А ещё мне, например, гораздо приятней было сказать институтским приятелям, что я в среднем возрасте, чем в пиздюках. Вы спросите — зачем тебе вообще им представляться, чтобы пальцы погнуть? И это, конечно, чего уж скрывать. Почти все на факультете с кем-то работали или рыскали, кроме некоторых чертей и деревенских. Хотя последние, обживаясь в городе, тоже тянулись к плохому. И в этой среде нужно было идентифицироваться.