Джефферсон Уинтер. 4 книги

— Ты все никак не можешь понять. Что я скажу, когда начнут задавать вопросы? Что я выиграл в лотерею? Ты мог бы признать, что я твой сын, но это невозможно, потому что тогда тебе пришлось бы признать факт наличия отношений с моей матерью. А это невозможно, потому что наличие ребенка от официантки повредит твоему имиджу, так ведь? Как бы в гольф-клубе на тебя стали смотреть?

— Я всегда следил, чтобы твоя мать ни в чем не нуждалась.

— Нет, ты покупал ее молчание. Это большая разница.

— Позвольте быстрый вопрос, — вставил я, и они оба удивленно повернулись ко мне. Они настолько были поглощены собственными переживаниями, что забыли о том, что в комнате были другие люди. — Ваша мать умерла? Я правильно понимаю, что это произошло недавно?

— В прошлом месяце, — сказал Шеперд. — Только какое отношение это, черт возьми, имеет к этому всему?

Я кивнул, потому что сложил еще один кусочек пазла.

— Все сходится. Если уж ты сходишь с ума и поджигаешь сводного брата только потому, что у него машина лучше, значит, что-то должно было сыграть роль последней капли, пускового крючка. И тяжелая утрата, потеря близкого — на первых местах в списке таких стимулов.

Шеперд, весь раскрасневшийся, смотрел на меня безумными глазами. Было похоже на то, что он хотел убить меня, и я понял, что непроизвольно пересек черту. Затем его лицо немного расслабилось, но следующая перемена только все усугубила. В один момент его лицо перекосилось от ярости, а в следующий оно стало абсолютно спокойным. Я вспомнил, что видел такое же лицо в каком-то старом документальном фильме, когда работал в ФБР. Оно принадлежало летчику-камикадзе за секунду до взрыва.

Пока я сообразил, что сейчас случится, Шеперд уже достал свой «глок». Я пошел к нему, не имея ни малейшего понятия, что буду делать, когда дойду. В Куантико меня пытались учить навыкам самообороны и рукопашного боя, но безуспешно.

Но не успел я пройти и полпути, как все кончилось. Первая пуля попала Джасперу в грудь, а вторая снесла затылок.

67

Шеперд тут же перевел пистолет на меня, и я встал как вкопанный. Он вытянул свободную руку, схватил меня за рубашку, развернул и притянул к себе. Пистолет уперся мне в правый висок, и я почувствовал его горячее дуло на своей коже. Сам же Шеперд спрятался за меня, чтобы использовать мое тело в качестве щита. Мы стояли у самого панорамного окна, так близко, что Шеперд, наверное, облокачивался на стекло.

Послышался звук торопливых шагов, и в комнату вбежали Смитсон и его напарник. Пистолеты были уже у них в руках, и они размахивали ими во всех направлениях. Они явно огорчились, увидев, что неверно оценили Шеперда, но вместе с тем их глаза горели решимостью исправить ошибку. Баркер и Ромеро с потерянными лицами тоже полезли за своими пистолетами.

Боковым зрением я видел Ханну. Она стояла, широко раскрыв глаза и рот. Джаспер лежал слева от меня, и из него прямо на дорогой светло-серый ковер вытекала кровь. На сером фоне кровь казалась черной. У среднестатистического человека около четырех литров крови. Пока она внутри, все хорошо и чистенько, но когда она начинает вытекать, грязи очень много.

Запах смерти наполнил комнату. Смерть — великий уравнитель. Неважно, кем ты был — бездомным с разными ботинками или одним из самых богатых людей на планете, в смерти достоинства мало.

Шеперд еще сильнее прижал пистолет к моему виску. Левой рукой он придавил мне шею, ограничив ход крови по сонной артерии и перекрыв доступ кислорода к легким. Я почувствовал необычную легкость, как будто я мог взлететь. Ноги меня не слушались, в глазах темнело, и я понял, что вскоре потеряю сознание.

Я не стал биться и вырываться. Это привело бы к лишнему расходу дефицитного кислорода. Это было нелегко. Мне хотелось бежать, вырываться, но я все еще сохранял здравомыслие и понимал, что это ни к чему не приведет. Я смотрел на Смитсона. Он водил пистолетом из стороны в сторону, выискивая прямую траекторию. На его лице не было ни единой эмоции. Если он и был расстроен, то ничем этого не выдавал.

— Стреляй в него, — сказал я Смитсону. Я говорил еле слышно, рука Шеперда забирала у меня все силы.

Шеперд тут же еще сильнее прижал дуло мне к виску. Было ощущение, что он проталкивает пистолет мне в мозг.

— Если он это сделает, ты умрешь. Ты разве этого хочешь?

— Стреляй в него, — снова зашипел я.

Это было все, на что я был способен, и даже эти три слова забрали слишком много сил. Мне было что сказать, я мог бы выговорить себе свободу, но теперь эти речи были заперты у меня в горле и в голове. Если бы было время, я бы разрулил эту ситуацию. Всегда есть какой-то выход, и я бы его нашел. Но мой мозг соображал все медленнее, и я больше не мог поддерживать мыслительную деятельность. И зрение тоже стало отказывать. Все стало расплывчатым. Я только примерно представлял, где находится Смитсон, а где — Ханна.