Джефферсон Уинтер. 4 книги

Уинтер не мог забыть слова Кларка. Он был прав. Уинтер смотрел на это убийство с очень близкого расстояния и не мог увидеть полную картину. Обычно, анализируя во время расследования место преступления, он наблюдал за ним со стороны. Сейчас же он сам был его составляющей. Он и в этот раз не изменил своей методологии и действовал по стандартной схеме: прислушался к тем «посланиям», что оставили жертвы, и шаг за шагом распутывал хитросплетение событий. Но на этом сходство заканчивалось. Вместо того чтобы смотреть на общую картину сверху, он оставался на ее уровне и поэтому видел все в искаженной перспективе.

Если бы он анализировал место преступления абстрагировавшись, что бы он о нем сказал?

Во-первых, он бы отметил, что убийство исполнено очень профессионально. Вероятнее всего, блондинка убивала не впервые. Если бы это был ее дебют, она бы делала все гораздо медленнее. Вонзить нож в человека совсем не так просто, как это делается в кино. Ведь неизвестно, с каким усилием колоть, под каким углом, как при этом стоять. Не говоря уже обо всех дополнительных сложностях — например, пробить кость на дне глазницы. Да и сам выбор оружия только усложнял задачу. Попробуй воткни кому-то в глаз кухонный нож!

Второе, что привлекло бы его внимание, — она ничего не украла. Касса осталась цела, вещи Омара — тоже. Очевидная цель убийства — желание привлечь внимание Уинтера. Но этот своеобразный мотив рождал дальнейшие вопросы. Зачем ей понадобилось его внимание?

Он уже говорил Мендозе, что видел эту женщину впервые, и ему до сих пор так казалось. В противном случае он вспомнил бы ее лицо. Возможно, Мендоза права и она связана с кем-то, кто из-за Уинтера попал в тюрьму. В частности, поэтому он и работал без огласки, желая оградить себя от мести родственников убийц. Уинтер никогда не давал интервью и всячески избегал фотографирования. В последний раз, когда он гуглил свои фамилию и имя, всплыло несколько газетных статей, в которых его упоминали лишь вскользь. Парочка ссылок была посвящена отцу, и еще висели пресс-релизы со времен ФБР. И все. Фотографий было всего две.

Несмотря на все предосторожности, это был не первый случай, когда разозленные родственники или любовницы устраивали за ним слежку. За одиннадцать лет работы в ФБР и последующие годы он расследовал бесчисленное количество убийств. Если сложить их все вместе, легко представить, сколько недовольства вызывала его работа и сколько народа могло желать ему зла. Но даже если Мендоза права, это ничего не проясняет. Нужно точно знать, кому именно он насолил. И только тогда эту женщину можно опознать.

Уинтер пошарил в карманах в поисках сигарет. Закурив, он поднял голову к небу, не прекращая думать. Он так любил смотреть в небо, особенно когда взгляду не мешало ничего и можно было представить, что смотришь в необъятную Вселенную. Иногда очень полезно вспоминать, насколько незначительным созданием является человек. Если этого не делать, легко потонуть в собственных переживаниях и кризисах. Что такое семьдесят лет по сравнению с тринадцатью миллиардами лет существования Вселенной? Ничто. Этот период короче, чем удар сердца. Сколько ни думай о собственной важности, правда в том, что ты ничего из себя не представляешь. В глобальном плане твои действия совершенно ничего не значат.

Эта мысль его не удручала, а наоборот, окрыляла. Он понял, что имел в виду Кларк, говоря, что рак освобождает. Раз уж все, что ты делаешь, ничего не значит, можно делать все что хочешь.

Он пошел назад к воротам, не забывая смотреть по сторонам в надежде, что обнаружится могила Лестера или Мелани. Выйдя на улицу, он направился к «Мертл-хаус». В кои-то веки бессонница ему не грозила. Через считаные минуты после возвращения в гостиницу он забылся глубоким сном.

30

— Хватит спатки, пора вставатки, — щекотал ухо чей-то тихий голос, прорываясь сквозь туман в голове Уинтера. Он было подумал, что это Изабелла. Но это было невозможно — Иззи была семь отелей назад. Из-за нее он с удовольствием остался в Риме на неделю дольше, чем было нужно. Она дала приятный повод в кои-то веки сконцентрироваться не на маньяке. Но это была не Иззи. Чужой говор, чужой тон голоса и ритм речи.

Все это Уинтер осознал за какие-то миллисекунды и уткнулся в вопрос: чей же это голос? Распахнув глаза, он увидел свет фонаря. И тень женщины, стоящей у его постели. В руке у нее был пистолет. Ее силуэт было не спутать ни с чьим.

— Не двигаться. Рот не открывать.

Уинтер лежал не шелохнувшись. Как же это было непросто! Адреналин зашкаливал, дыхание сбилось. Он изо всех сил стараться дышать спокойнее. Такое развитие событий было одновременно и неожиданным, и предсказуемым. Она же сказала, что они скоро увидятся, но он не думал, что она окажется настолько дерзкой. Зная, что она склонна к театральности, он должен был предположить подобный ход с ее стороны. Женщина вытащила из сумки наручники и бросила их на кровать.

— Один наручник — к изголовью, второй — на руку, — скомандовала она.