Джейн, анлимитед

Оказавшись на улице, Джейн потихоньку приходит в себя. Она чувствует на коже струящийся солнечный свет, слышит шум моря и завывание ветра. Звуки обычные, естественные. Нет привычного давления на уши. Она стоит во дворе, обдаваемая ветром и светом, и дышит, как медуза. Ах, тетя Магнолия!

Джейн внезапно вспоминает, как умерла ее тетушка. Она замерзла во время снежного бурана. Позже Джейн узнала от своего врача некоторые детали произошедшего. Умирая, тетя Магнолия боролась с помутнением рассудка. То же самое Джейн испытывает сегодня. Забывчивость, отсутствие гармонии и целостности. Она бы боролось за прояснение сознания, но считала это невозможным и наконец отдалась помутнению. У нее не было выбора.

Тетушка Магнолия? Почему ты отправила меня в этот странный, очень странный Дом? Ты знала, что здесь я буду чувствовать подобное? Она поднимает глаза. Ту-Ревьенс простирается перед ней – огромный и бездушный, с множеством окон, сложенный из разнородных камней. Он похож на старого дракона, защищающего свои сокровища. У него не хватает некоторых чешуек, зато много круглых стеклянных глаз. Он кажется… одиноким. И голодным.

Инстинкт подсказывает ей, что будет разумным держаться подальше от библиотеки.

Джаспер прокладывает путь по траве, достающей ему до шеи, через передний двор к восточной части Дома, откуда видна часть сада. Медленно дыша, Джейн ступает по мокрой траве.

Завернув за угол, она чувствует запах свежей, студеной грязи и видит тюльпаны с нарциссами. «Жонкили», – думает она, дотрагиваясь до цветка у себя за ухом. А вот и дерево магнолии, цветы которого вот-вот распустятся.

Рядом с восточной лужайкой на странной, изогнутой скамейке сидит мистер Вандерс. Кажется, эта причудливая скамья предназначена для медитации, а вовсе не для садовых работ. А может, все дело в его медленной, медитативной манере копать. Сад и двор покрыты неровными, хаотичными лунками и грудами грязи.

– Добрый день, – приветствует Джейн, не желая его прерывать, но все же сочтя, что лучше дать о себе знать.

Он пытается что-то сказать, но вместо этого чихает.

– Будьте здоровы.

– Спасибо, – благодарит он, вытаскивая из кармана носовой платок. – Извини. У меня аллергия на весеннюю пыльцу. Гуляешь?

– Мне нужно проветрить мозги, – поясняет Джейн, помахав книгой. – Я почувствовала помутнение рассудка. Поэтому вышла подышать свежим воздухом. Разве вам можно работать в саду с аллергией?

– Мы не должны запускать сад, – говорит мистер Вандерс. Он снова шумно чихает, затем тяжело вздыхает и выпрямляет спину.

Прохладный воздух действует на Джейн исцеляюще. Джаспер радостно обнюхивает лунки, которые выкопал мистер Вандерс, и начинает рыть сам. Джейн внезапно захотела пробежать по двору и метнуть книгу, словно топор.

Мистер Вандерс прикрывает слезящиеся глаза и направляет смуглое лицо к солнцу. Джейн видит каждую тонкую морщинку, избороздившую его кожу, и спрашивает себя, настанет ли когда-нибудь день, когда случайные детали перестанут внезапно напоминать ей о тете Магнолии, лица пожилых людей уже не будут вызывать мысли о том, что тетя Магнолия никогда не будет такой старой.

Она вздрогнула, вспомнив, что мистер Вандерс был знаком с тетушкой. Ей хочется разузнать подробности прежде, чем она почувствует очередное помутнение.

– Мне еще не удалось поговорить с миссис Вандерс, – говорит она, – о моей тете.

– Мм, – протягивает мистер Вандерс, не открывая глаз. – Может быть, после Праздника. Она сама найдет тебя, как только все закончится.

Джейн вспоминает про Праздник. Он ведь уже завтра. Детали происходящего постепенно возвращаются. Она делает глубокий вдох и твердо решает, что больше никогда не войдет в библиотеку.

– Похоже, что-то произошло со скульптурой Бранкузи? – спрашивает она. – С рыбой?

Мистер Вандерс открывает глаза и вздыхает:

– Похоже.

– Нам повезло, что Люси Сент-Джордж здесь и что она арт-детектив, – говорит Джейн, вспоминая зонт с криминальными наклонностями. – Жутковато, не так ли? Если кто-то и правда украл эту статую?

– Да, – отвечает мистер Вандерс. В его голосе не чувствуется страха, скорее интерес. Джейн разглядывает изуродованный сад. Непонятно, что он тут делает, – только копает ямы?

– Вам нравится садоводство?

– Я бы не сказал, – отвечает он, хватаясь за спину. – У меня сильные боли в пояснице, и я не смог бы даже отличить цветок от сорняка, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я занимаюсь этим для духовного очищения.

– Помогает?

– Не особо, – устало признается он.

Джейн наблюдает, с каким восторгом Джаспер обнюхивает свою ямку. Затем она задерживает взгляд на Ту-Ревьенс.

– Вы всегда жили здесь?

– Не считая обучения в школе и колледже и еще нескольких поездок, – отвечает мистер Вандерс. – Мои родители работали на Трэшей. Я вырос здесь и присматривал за Октавианом. Мой сын, а потом и Патрик, и Айви тоже выросли в этом странном, удивительном Доме вместе с Рави и Киран.

Джейн рассматривает зимний сад.

– Даже стекло похоже на лоскутное одеяло, – указывает она на отделку дома.

– Всего лишь очарование покосившейся развалюхи.