Джейн, анлимитед

– Аквариум для акулы, – протягивает Киран скучным голосом, затем идет по краю бассейна к дверям в дальнем конце комнаты. – Задумка Шарлотты.

– Для акулы? – удивляется Джейн, затаив дыхание при виде проплывающей серой бычьей акулы. Эти акулы – хищники. Джейн снились кошмары, где одна из них съедает тетушку Магнолию. Акула доплывает до конца аквариума, затем разворачивается и движется в обратную сторону. Мурена все еще разглядывает Джейн, словно ужасного, обезумевшего клоуна, а ее соседка даже не подозревает о существовании девушки.

Джаспер подталкивает Джейн, призывая не стоять на месте. Она идет за Киран в полной уверенности, что мурена все еще смотрит ей вслед. Это существо напоминает ей женщину на фото в приемном зале: то же выражение глаз. Шарлотта. Джейн решает, что она больше не будет говорить или думать о Шарлотте. Все это действует угнетающе.

Киран огибает бассейн, подходит к двери в узкой стене и проводит Джейн через небольшую раздевалку, отделанную досками из тика – комнатка блестит отполированной древесиной. Тик – дерево не из дешевых. Джейн лишь однажды делала зонтик с тиковыми спицами. Конечно, может, Октавиан Трэш Первый украл его из монастыря в Бирме, тогда получается значительная экономия.

Другая дверь без всякого предупреждения приводит Джейн в библиотеку.

В западной части библиотеки Джейн сидит за карточным столом напротив своего партнера – загадочной Фиби Окада. Джаспер лежит, уткнувшись ей в ноги. Киран и Колин составляют другую пару, а Люси Сент-Джордж, свернувшись калачиком, расположилась в соседнем кресле. Джейн где-то потеряла нарцисс, его больше нет у нее за ухом.

– Я не могу здесь долго оставаться, – говорит она, потому что пообещала себе не появляться в библиотеке. Но переливы цветов неожиданно заглушают ее беспокойство. Когда Джейн вошла, синева, зелень и золото увлекли ее за собой. Это помещение похоже на подводный мир – разве может она чувствовать себя здесь некомфортно?

К удивлению Джейн, Фиби оказывается чутким учителем. Она предугадывает вопросы Джейн, а затем вразумительно и без всякого снобизма отвечает на них.

– Это довольно простая игра, если поймешь, что к чему. Здорово, – восклицает она, когда Джейн бьет туза пик червонной тройкой. – Ты схватываешь на лету.

Внезапно сквозь открытую дверь в другом конце комнаты вбегает малыш и тут же скрывается в раздевалке. Джейн не успевает разглядеть его, замечая только копну темных волос и быстрые крепкие ножки. Мужчина средних лет, довольно светлый для афроамериканца, бежит за ним, на секунду помедлив, чтобы глянуть через плечо на сидящих в библиотеке. Он и Фиби обмениваются многозначительным, таинственным взглядом. На смуглом мужчине поварской колпак и клетчатые брюки. Затем он исчезает.

– У вашего повара есть ребенок? – обращается Джейн к Киран.

– Да брось, – отвечает Фиби с раздражением. – Сосредоточься на игре.

– У кого? – спрашивает Киран. – У повара? У меня болит голова. У тебя тоже?

– Ваш повар, – говорит Джейн. – Тот мужчина в клетчатых штанах и шляпе повара.

– Кок иногда так одевается, – говорит Киран. – Хотя мне кажется, он делает это только смеха ради.

– Смеха ради? – переспрашивает Джейн. – Что ты имеешь в виду?

– Сама не знаю, – вздыхает Киран. – Какая разница? То же самое с его именем. Все зовут его Коком, и мы тоже. На самом деле его зовут Коркоран, но Кок – гораздо короче. Может, он и любит готовить, но сомневаюсь, что он когда-либо этим занимался. Одному Богу известно, чем он вечно занят. Играет на своем чертовом саксофоне. Ухаживает за родителями. Кок – сын мистера и миссис Вандерс. А готовит в основном Патрик. Все чем-то заняты, кроме меня.

Так удивительно слышать это от скучающих миллионеров – особенно касательно их собственных слуг, что Джейн на какое-то время погружается в молчание.

– Киран, – мягко говорит Колин, не отрывая глаз от карт. – Ты знаешь полдюжины языков, и у тебя такой острый политический ум, какого я не встречал ни у кого из знакомых. Ты найдешь работу, как только придет время. Не торопись.

В молчании Киран есть характерная черта. Джейн уже начинает ее узнавать – своего рода раздражение вместо благодарности. Как будто речь Колина полна угодливости и корысти.

Рядом, в кресле, Люси Сент-Джордж вздыхает над «Обителью радости».

– Я думала, что помню сюжет, – говорит она. – Оказывается, нет.

Джейн смотрит на Люси с тревогой. У Люси перевязана рука, явный перебор для какой-то занозы. Кожа вокруг ее глаз выглядит воспаленной: такую болезненность Джейн видит в собственном отражении после недосыпа.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она. – Сюжет значительно отличается?

– Все играют в бридж больше, чем мне помнится, – отвечает Люси. – Лили Барт[24] сидит в кресле в библиотеке, читает книгу и наблюдает, как ее друзья играют в бридж без остановки, но я этого не помню. Разве она сама не играла в бридж? Разве это не привело ее к денежным убыткам? И разве она не вела всякие занимательные беседы с господами?

– Я тоже не помню, – признается Джейн. – Я просто помню, что особой радости там не было. Твоя рука в порядке?