Джейн Доу

Только вот такая самоуверенность ужаснула бы Стивена, поэтому я застенчиво улыбаюсь и забираю нежирный бефстроганов из микроволновки.

― Выглядит аппетитно, ― лжет он, будто я не вижу мягкую и переваренную лапшу, политую соусом цвета дерьма.

― Хочешь, поделюсь? ― спрашиваю.

― Я собираюсь внизу взять сэндвич с фрикадельками, ― отвечает он со смехоми.

Мужская еда. Мясо и яйца одновременно (прим.: игра слов: meatball ― фрикаделька; meat ― мясо, ball ― мужское яйцо).

― Но спасибо, ― добавляет он оживленно. ― Тебе принести что-нибудь?

― Нет, благодарю. Я принесла чай из дома.

По правде говоря, я ненавижу чай, а буду пить его бледным и чуть теплым, чтобы произвести на Хепсворта нужное мне впечатление.

― Что ж, было очень приятно познакомиться, Джейн. Увидимся позже?

― Я могу почти гарантировать это.

Стивен смеется, я гордо улыбаюсь ему в ответ. Он подмигивает.

После его ухода я съедаю свой дерьмовый бефстроганов и открываю книгу в мягкой обложке, которую спрятала в сумочке. Я обожаю читать. И в этом мне не нужно притворяться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дело не в моей бесчувственности. Некоторые чувства я вполне переживаю. Правда. Просто обычно могу выбирать, когда испытывать их. И, что более важно, я сама решаю, когда не делать этого.

Не думаю, что у меня это врожденное. Подозреваю, что раньше я принимала все близко к сердцу. Это продолжалось до тех пор, пока мозг не включил защиту.

Мои родители все еще живы, все еще вместе, и, полагаю, все так же любят меня. Только делают это так, как беспечный ребенок заботится о домашнем питомце. Сегодня слишком много внимания, а завтра — полное пренебрежение. Такое обращение было невыносимым для подростка, поэтому мой мозг научился быть независимым от их поведения. Сейчас я уже не думаю об этом. Это стало для меня естественным. Я наблюдаю за эмоциями людей, но редко им сопереживаю.

Я не ненавижу своих родителей. Просто не понимаю, почему люди чувствуют потребность в попытках снова и снова отравлять жизнь членам семьи. Я знаю, что из себя представляют мои родители. Они не самые худшие, но все равно с трудом выношу их. Мне совсем не хочется, чтобы хаос их жизни заполнил и мою, когда я этого не ожидаю. Они сделали все, чтобы навредить мне, когда я была очень юной, и не смогут навредить мне сейчас, даже если захотят. Вот и все.

Когда я звоню им на Рождество, то выслушиваю рассказы об их злоключениях и невезении, а сама делюсь историями о жизни и работе в Малайзии. Они рассказывают, что замышляет мой брат Рики. С ним я не разговариваю. Мне нечего сказать деревенщине-засранцу, который каким-то образом сумел сделать пятерых детей четырем женщинам во время своих коротких пребываний вне тюрьмы.

Это моя семья.

Что касается друзей... ну, Мэг была моей лучшей подругой с первого дня нашей встречи. Теперь она мертва.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Еще месяц назад, я работала адвокатом по американскому импорту-экспорту в крупном азиатском производственном конгломерате и жила в роскошной квартире современного многоэтажного дома в Куала Лумпуре, оснащенной люксовой техникой. Меня всегда забавляло, что американцы-эмигранты редко готовят, но всегда обставляют кухню дорогими бытовыми приборами. Я такая же. Просто обожала свою плиту с шестью конфорками.

Из окон моей квартиры весь город был как на ладони. Днем довольно серый и туманный, ночью он сверкал как звезды Вселенной. Я ходила на вечеринки. Там всегда были вечеринки. Покупала дизайнерские платья и туфли. Мне не нужны красивые вещи, но они мне нравятся.

Теперь я живу в захудалой однокомнатной квартире за три квартала от моей новой работы. Я арендую ее из-за близости к этому офису, и потому что она хорошо охраняется по сравнению с другими квартирами этого ценового сегмента. Я с трудом могу позволить себе жить здесь на ту жалкую почасовую зарплату, которую получаю сейчас. Даже дешевая мебель взята в аренду.

Мой работодатель думает, что сейчас я забочусь об умирающем родственнике. У меня осталось меньше пятидесяти дней на это маленькое приключение. Если я задержусь, то потеряю работу, а мне она очень нравится. И мне нравится моя жизнь. Я люблю свою квартиру в Куала Лумпуре, и хочу вернуться ко всему этому, но не раньше, чем закончу свое дело.

Мне и Миннеаполис тоже нравится, но я с радостью отсюда уеду. Здесь слишком много воспоминаний о Мэг. А может быть я должна хотеть остаться, чтобы вспоминать ее и думать, будто могу столкнуться с ней в любой момент? Я не знаю, что значит испытывать чувство утраты, поэтому не понимаю, чего я должна ожидать или даже желать.