Джейн Остен расследует убийство

– Потому что она оказалась в ужасном положении. Молодая женщина, одна, за сотни миль от своей семьи, с ребенком на руках. Никто бы не обвинил ее в желании спровоцировать… несчастный случай. И все же, судя по тому, что рассказали вы с миссис Мартин, Зои Ренар, похоже, вовсе не была в отчаянии. Да, она заложила свои драгоценности, но вскоре нашла деньги, чтобы вернуть их. Она изучала английский. А читательский билет в библиотеке указывает на то, что у нее было свободное время. Она строила здесь свою жизнь.

Шторы раздвинуты, и на черном небе видна россыпь звезд. Джейн вспоминает безразличие мадам Ренар по поводу того, купит она шляпку или нет. Пока Джейн прихорашивалась перед зеркалом и спорила о цене, мадам Ренар оставалась невозмутимой. Она ни разу не отвела взгляд и не предложила снизить цену. Зои Ренар вела себя так, как будто была сама себе хозяйкой, а не разоренной женщиной с постыдной тайной. Она жила небогато, но гордилась своими достижениями и твердо шла к цели.

– Ты права. Она не вела себя так, словно ей не хватало денег или уверенности в себе. Что это значит?

– Возможно, она была не так одинока, как мы предполагали. Кто-то заботился о ней. – Уголок рта Элизы приподнимается в лукавой улыбке. – Ты же знаешь, как мы, женщины, любим хранить свои секреты.

Джейн грызет ноготь большого пальца.

– Кто-то, живущий в Бейзингстоке или поблизости, дал ей деньги, чтобы она забрала драгоценности из ломбарда, но явно не хотел, чтобы кто-либо еще знал об их отношениях?

– Возможно. – Элиза хмурится. – Ты ведь не сдашься, да?

Она берет еще одну рубашку из стопки. Ее саквояж почти полон. Спальня будет выглядеть печальной и пустой без ее лосьонов и микстур, разбросанных по комоду, и игрушек Гастингса, сваленных в кучу на кровати.

– Ни в коем случае. Я ни за что не смогу остаться в стороне, пока Джорджи страдает за то, чего не совершал. Кроме того, душа мадам Ренар заслуживает покоя. И я искренне считаю, что она не успокоится, пока ее убийца не предстанет перед правосудием.

– Хорошо. Никогда не становись слишком послушной, ладно? Женщина способна прогибаться только до тех пор, пока не сломается.

Но интуиция подсказывает Джейн, что мадам Ренар могли проломить череп именно потому, что она была недостаточно послушной. Девушка сглатывает желчь, прогоняя из головы образ окровавленного лица бедной мадам Ренар.

На следующее утро Джейн и ее родные выстраиваются в линию перед домом священника, чтобы попрощаться с Элизой и Гастингсом. Одетый в отцовское пальто Джеймс забирается на место возницы в карете.

– Спасибо, спасибо вам, мои дорогие стивентонские родственники! – Элиза целует мистера и миссис Остен в обе щеки. – Вы – воплощение милосердия, раз оказали такое прекрасное гостеприимство Гастингсу и мне, в то время как сами лелеете свои печали.

– Ты – бальзам для наших смятенных душ, племянница, – отвечает мистер Остен.

– Не думай ни о чем, – добавляет его жена, – и обещай, что вернешься к нам до истечения следующего года.

Она покачивает плачущую Анну на руках. Раскрасневшаяся малышка беспомощно протягивает пухлые ручки к своему товарищу по играм. Джейн крепко сжимает в объятиях стройное тело Элизы и смаргивает слезы, когда отпускает ее.

Генри подхватывает Гастингса на руки, взъерошивает его золотистые кудри и усаживает в карету. После этого он встает по стойке смирно, так что Элизе приходится приподняться на цыпочки, чтобы быстро чмокнуть его в челюсть. Он сердито смотрит на нее сверху вниз, стискивая зубы так сильно, что на его шее вздувается голубая вена. Он единственный из Остенов получил всего один поцелуй. Даже Салли, к ее полному изумлению, Элиза поцеловала дважды.

Когда карета со скрипом колес трогается в путь, Генри убегает в дом священника, хлопая входной дверью с такой силой, что увитая розами шпалера вокруг дверного косяка грозит рухнуть.

– Что с ним? – спрашивает миссис Остен.

– Кто знает? – Джейн пожимает плечами.

Но очевидно, что плохое настроение Генри напрямую связано с поспешным отъездом Элизы. У Джейн нет желания обсуждать с матерью сложности отношений Генри и Элизы. Сама она предпочла бы не зацикливаться на этом. Брат ведь не вообразил себе, что кузина воспримет его всерьез как жениха? Джейн следует за каретой по дорожке. У подножия голой и колючей живой изгороди лежат груды опавших листьев. Стоит карете свернуть за угол, как оттуда появляется человек в коричневом плаще.

Джейн прикладывает ладонь козырьком к глазам и щурится от утреннего солнца. На фоне ослепительно-яркого неба вырисовываются очертания шляпы-котелка Мэри Ллойд.

– Это уехала твоя кузина? – спрашивает Мэри. – Почему Джеймс повез ее, а не Генри? Или твой отец?

Джейн останавливается, ожидая, пока Мэри подойдет к ней.

– Мой отец сказал, что он слишком стар, чтобы разъезжать в такую погоду. А с Генри они, похоже, поссорились.

Мэри замирает на месте, печально глядя на поворот дороги.

Листья хрустят под ногами Джейн, и холод обволакивает пальцы ног сквозь тонкие подошвы кожаных прогулочных ботинок, когда она бредет навстречу Мэри.