Джек, который построил дом

Дядька не ответил. Еще бы: приехал незнамо кто, «мой друг», извольте радоваться. Чему, спрашивается? Басит, улыбается, рассматривает диски, будто понимает музыку. За каким чертом?.. Возвращаясь с работы, Яков мечтал, чтобы машина как-его-там-друга исчезла c проезда. Тогда можно будет вернуться к привычной рутине, племянник не будет уезжать по вечерам или названивать этой: приезжай, мол, ждем. Кто ждет, а кто и нет. И менять ничего не надо, потому что… не надо. За десять лет Яков привык обладать домом безраздельно, забыв, как долго сопротивлялся покупке, сколько пришлось его уговаривать. А что сестра закатила скандал и съехала, так она просто дура, что с нее взять. Одиночество тоже почти забылось и не пугало теперь, ибо кончилось, а сам он сделался неотъемлемой частью дома, прирос к нему, как гриб к стволу дерева. Воспитанный на классической инструментальной музыке, песню «King of My Castle» мог и не знать, однако тезис «мой дом – моя крепость» принял безоговорочно, потому так и возмущался при виде чужой машины рядом с его домом.

…Времени прибавилось – и все же не хватало. Химия подкашивала так, что Ян с трудом добирался до дому. Иногда заезжал к Юле, входил в пустую квартиру (ремонт убил запах Лориных пряностей) и ложился, сбросив куртку и ботинки. Просыпался в темноте, как только в замке поворачивался ключ. На следующий день отправлялся к китайцу – восстановиться после химиотерапии; помогало.

Китаец оказался симпатичным мужиком с живыми блестящими глазами. Был он немного старше Яна, что выяснилось при первом же перекуре на черной лестнице. Чжу Си вопреки своему имени («меня все американцы зовут Juicy») отнюдь не был сочным – под легким халатом видны были твердые, сильные мышцы. Коротко, на рубленом английском, рассказал об отце, профессоре-медике, который успел бежать с женой и сыном от культурной революции. Как добрались до Америки, как отец открыл свой первый офис и Чжу Си помогал ему – точки выучил еще в детстве, прадед и дед лечили иголками. Где сейчас отец? Умер, хоть и врач: «Я в детстве думал, врачи не болеют»… Офис перешел к Чжу Си. Большинство пациентов были свои, китайцы; потом заинтересовались и потянулись американцы. С самого начала жил в China Town – сперва в Нью-Йорке, потом здесь. Он кидал взгляд на часы, торопливо гасил окурок и прощался.

Вряд ли китайские иголки могли победить рак, однако химию переносить определенно помогали. Стойкое тепло разливалось по телу, появлялся бешеный аппетит, откуда-то брались силы; меньше болела нога. Лежа на жестком топчане в офисе Чжу Си, Ян обдумывал Михину идею – сделать выставку фотографий. Непрерывно звучала китайская струнная музыка. Мелодия не кончалась, а перетекала в следующую, почти не отличимую от предыдущей. Тема разветвлялась по законам орнамента, никогда не выходя из усыпляющего безмятежного узора. Такую музыку можно слушать не слыша, затейливые узоры переплетались, повторяли друг друга. Приемная набита людьми. Китайцы всегда сдержанны, молчаливы. Американцы держались раскованно, громко здоровались и никогда не опаздывали. Русских легко было узнать по неулыбчивым лицам и напряженному взгляду. Чжу Си как-то обронил: есть русские – и русские, другие. Китайцы – и китайцы. Культурную революцию делали одноклассники Чжу Си; китайцы уничтожали китайцев.

Умиротворяющая музыка не мешала терзать людей. Никакая музыка никогда не мешала убивать.

Кто придет на выставку неизвестного фотографа? Он представил тротуары в снегу, припаркованные машины. Люди зябко кутаются, проходят от одного снимка к другому, хмурятся. Кому нужна пестрота осени, нагая седина зимы, песок океана на глянцевой бумаге в рамке? Миха – другое дело. Рисунок или полотно создается один раз, и в этом счастье художника и его обреченность, будь это Моне, Питер Брейгель или Боттичелли. Сколько бы раз Моне ни писал мост в тумане или пруд с лилиями, все равно каждая картина неповторима. Правда, можно купить и в любой момент открыть альбом с репродукциями… Музыка продолжала тихо струиться из динамиков, но Ян уже не мог дождаться будильника.

Вместо выставки будет альбом.

Казалось бы, чего проще – выбрать фотографии, сложить их стопкой, сделать обложку и передать издателю вместе с чеком, остальное – дело типографии. Эти двое погрузились в работу, снова проживая свое сегодня.