Джек Вэнс. Повести и рассказы. - Джеффри Лорд. Бронзовый топор. (Сборник)

Теснимый к огню снова и снова и уже получивший несколько незначительных ожогов, Блэйд понимал: один лишний шаг — и ему не сдобровать. Но нападать он не торопился, решив измотать Конягу — не может ведь этот детина наседать всю ночь напролет. Но пока тот размахивал тяжеленным топором как лучиной. Он гонял Блэйда по кругу, сверкающее лезвие топора шелестело, рассекая воздух, словно шепча: «Смерть... смерть... смерть...». Блэйд, как мог, отскакивал, уворачивался, отбивался. Удар меча о топор походил на удар кувалды о наковальню, дважды оружие едва не вылетело из рук Блэйда. Упустив меч, он мог бы выбирать любую из трех смертей: от топора Коняги, от огня или от мечей стражников, стоящих снаружи. Ликанто обещал толпе поединок со смертельным исходом, и он выполнит обещание. Если один из дерущихся попытается спастись бегством, его тотчас зарубят.

Время тянулось убийственно медленно. В движениях Коняги не наблюдалось усталости. Один лишь раз он опустил топор и вытер лоб, крикнув Блэйду:

— Ах ты, трусливый ублюдок, сын трепоедки! Не хочешь драться? Ты ловко уворачиваешься, но от Эскальпа еще никто не уходил. Погоди, скоро он проверит на прочность твою шкуру.

Не ответив, Блэйд прыгнул вперед и нанес неуклюжий рубящий удар. Лысый легко увернулся, а Блэйд сделал вид, что едва устоял на ногах.

Захохотав, Коняга снова бросился в бой. Но теперь он держал топорище обеими руками, крякая при каждом взмахе. По волосатой груди и животу стекала кровь вперемешку с потом и синей краской. Своим видом Коняга напоминал черта.

Блэйд пятился, но с каждым шагом его движения обретали уверенность. Коняга наконец-то вымотался, но его сила, которой хватило на полчаса непрерывного натиска, вызывала у Блэйда восхищение.

Толпа умолкла, даже затаила дыхание. Слышались лишь кряхтение Коняги да шелест Эскальпа. Ничто так не впечатляет простой люд, как падение кумира, и хотя альбиане еще не верили в поражение соотечественника, они уже не выкрикивали брани в адрес чужеземца.

Сильво снова взмолился к Тюнору, пообещав еще на два года продлить воздержание от краж.

Блэйд сдавал не так быстро, как его противник, но и он порядком вымотался: руки дрожали, в боку кололо, глаза заливало потом, ожоги на спине саднили, а ноги подкашивались. Он решил покончить с Конягой как можно быстрее.

Альбианин с ревом занес над головой Эскальп. Выждав, пока бронзовое лезвие наберет скорость, Блэйд отскочил, и Коняга не сумел удержать оружие в потных ладонях и устоять на ногах. Кошкой метнувшись к Эскальпу, Блэйд наступил на топорище.

Стоя на коленях в шести футах от своего врага, Коняга ждал смерти. В его глазах не было страха — только удивление. Толпа зачарованно молчала, ожидая смертельного удара.

Подобрав бронзовый топор, Блэйд покрутил им над головой, сделал два-три выпада. «Великолепная балансировка, — еще раз отметил он. — Замечательное оружие».

Коняга поднялся на ноги, запрокинув к небу безучастное лицо, и хрипло затянул песнь смерти.

Такой исход для Блэйда не годился. Воин, с которым он сражался, был живой легендой Альба. Чтобы самому стать легендой, Блэйду надо было одержать над ним великую победу, о которой будут петь скальды.

Он небрежно бросил топор к ногам Коняги и с презрением сказал:

— Забери свою игрушку. Не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я прикончил безоружного. С топором или без — все равно ты покойник.

Эти слова он произнес намеренно, чтобы вывести Конягу из себя. Озлобленный и пристыженный, здоровяк схватил Эскальп и ринулся вперед с ревом берсерка.

Наконец-то пришло время его убить. Рискнув держать меч одной рукой, Блэйд сделал длинный выпад, и острие на шесть дюймов погрузилось в плечо альбианина.

Толпа снова обрела голос. Вместе со зрителями взвыл Коняга — не столько от боли, сколько от злобы — и едва не прикончил недруга внезапным ударом.

Выдернув меч, Блэйд принялся гонять противника по кругу и вскоре прижал его к огню. На лице чужеземца, заросшем щетиной и залитом потом, играла зловещая ухмылка.

— Ночь сегодня холодная, Коняга. Костерок — в самый раз. Это ты хорошо придумал. Ну, ступай, погрейся!

Он взмахнул мечом, и Коняга не успел парировать удар. На его животе остался длинный порез.

Альбианин держался стойко. За его спиной, в каких-то дюймах, изгибались языки пламени. Но каждый раз, когда он пытался выбежать на середину круга, Блэйд останавливал его выпадом, похожим на бросок змеи. Коняга истекал кровью, на его спине от жара лопалась кожа.

Легко отразив неуверенный удар, Блэйд бросился вперед, выставив меч как копье, и всадил его в грудь Коняги. Острие вонзилось неглубоко, но альбианин отпрянул и оказался в огне. Вспыхнули штаны, затрещала кожа, лицо исказилось мукой, но он не закричал. Не сумев дотянуться до Блэйда топором, сознавая, что из костра выйти не удастся, он снова запрокинул голову и запел.

Блэйда тошнило, явная победа не принесла ему радости. Он решил покончить с Конягой немедля и рубанул сплеча.