Джекпот

Он сметает все подряд, и Костя понимает: недоедает старик, это его хроническое состояние.

– Я, Костик, Раневскую вспомнил. Гениальная была тетка. Я ее частенько на Бронных встречал. Так вот она говорила: «Старость – это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность».

Утолив первый голод, Петр Абрамович пускается в рацеи:

– Жизнь вокруг странная: кажется, все есть, возможности большие у молодых, кто половчее, те зарабатывают, однако нет уверенности в дне завтрашнем, гайки закручиваются, люди боятся поперек власти слово сказать, и взятки, Костик, чудовищные взятки, берут неприкрыто, на всех уровнях, без взятки ничего не делается… А милиция… Первые бандиты, да нет, страшнее бандитов, откровенные вымогатели. И ложь, бесстыдная ложь кругом. Ты в курсе, что с телевидением? Кстати, не афишируй, что ты из Америки, не любят у нас вашу страну, можешь на неприятности нарваться.

Излагает Петя известное, навязшее в зубах, Костя в курсе многого, что происходит, русское телевидение изредка смотрит, вернее, смотрел, когда в Бруклине жил, – в Манхэттене его не будет, газеты местные на русском просматривает. Да и ездящие в Россию кое-что рассказывают. Петины откровения понятны, объяснимы – и неожиданны: он вроде прежде всегда гнал мысли мрачные. А сотрапезник, словно услышав Костю, спохватывается:

– Нет, не подумай, что на жизнь жалуюсь. У меня все в порядке, главное, на своих двоих, здоров, тьфу-тьфу. И работаю. Пусть гроши платят, а все ж. Хотя, конечно, старикам хреново, особенно одиноким. Остальные как-то крутятся, а вот старики… Ты меня знаешь: я к сердцу близко ничего не допускаю, мне игры там, наверху, до лампочки, гори они все синим пламенем. Прочее – терпимо. Да что я об этом… Ты-то как? Мы же толком и не поговорили. Жениться не надумал? Расскажи про Дину, про внука. Мне интересно, это же с Полиной связано. Ах, какая несправедливость: в расцвете лет женщина ушла…

Они пьют, едят и разговаривают, от «Гжелки» остается граммов сто, Петя хорошо, как он изъясняется, «взял на грудь», захмелел, весел, на подъеме, говорит еще громче, иногда в экстазе кричит, Костя, отвыкнув от Петиных манер, вздрагивает, он ни в одном глазу, в сон не клонит, чувствует себя бодро, будто и не было многочасового перелета.

– Ответь, Петр Абрамович, как на духу: что бы ты сделал, если бы, скажем, внезапно разбогател? – переходит Костя к главному, ради чего, собственно, и приехал в Москву.

– Ты что, опиз…нел?! – откидывается на стуле Петя и руками взмахивает. – Какие деньги?! У меня, ты знаешь, отродясь больших сумм не водилось. Тут одна фирма атакует: сдай нам в аренду свою квартиру года на три, мы за свой счет евроремонт сделаем и жильца подберем, шестьдесят процентов оплаты месячной нам, сорок – тебе. Так в Москве многие делают. Сами снимают маленькую квартирку или на дачах обретаются, а большую сдают. Фирма обещает: в месяц у меня не меньше восьмисот долларов выйдет. Район-то еще какой, престижный. Квартирка, правда, не ахти, но, если отремонтировать, игрушку можно сделать. Я не соглашаюсь, боюсь – нае…ут. У нас такое со стариками выделывают… Только таким макаром и могу бабки иметь, небольшие, на сытую жизнь, однако, хватит. Ты, Костик, по поводу богатства шутить изволишь. Нет, не про меня это, не с моим еврейским счастьем.

– Ну, а если все-таки предположить, как бы понарошку? Скажем, тысчонок пятьдесят баксов тебе обломилось. Как тратить будешь? Любовницу молодую заведешь, оденешься-обуешься с ног до головы, путешествовать начнешь?

– Любовницу вряд ли, – включается в игру Петр Абрамович. – Возраст, извини, не тот. Да и в молодости, до женитьбы, не шибко большой ходок был. Анекдот есть. Сидит старый орел на вершине скалы, вдруг видит – заяц бежит. Взыграло ретивое у орла: дай, думаю, поохочусь в последний раз в жизни. Камнем вниз, примерился, когти выпустил – бац, и промахнулся. Ударился грудью о землю, больно так, косточки ноют. Приподнял голову и с грустью: «Эх, старый стал, никудышный…», огляделся, никого рядом нет, и добавил: «Да и в молодости такой же был…»

Обуться-одеться? На что мне наряды модные, дорогие? Перед кем форсить, Костик? Не перед кем. А вот поездить по миру, в экзотических странах побывать, на курортах мировых – это да, это замечательно. А вообще, были бы деньги, Аленке, внучке, оставил бы. Мне ничего не надо. Ладно, брось дразнить старика.

– Я не дразню. Знаешь, кто перед тобой сидит? Новоявленный Корейко. Американский миллионер. Я в лотерею большие деньги выиграл. Честное слово. Хочу тебе, Петр Абрамович, определенную сумму дать. Чтоб не нужно было квартиру сдавать, чтоб жил ты по-человечески, ел, пил, одевался нормально, чтоб ездил, куда душа пожелает. И чтоб внучке кое-чего оставил. Понял? Полина одобрила бы мое решение.

Петр Абрамович замирает, вбирает голову в плечи, нахохливается, как воробышек на морозе, молчит, не вздымает руки, не ерзает на стуле, из неподвижно-растерянного состояния выводит его Костино:

– Ты понял? Это не шутка. Завтра идем оформлять.