Джем и Дикси

А почему, собственно, нет? И я сейчас совсем не про походы с палатками, нет. Может быть, однажды я куплю трейлер или коттедж. Не большой, совсем крошечный: мне с лихвой хватило бы одной комнаты и небольшой уборной. Я непритязательна и вполне могу довольствоваться малым. Если бы только я могла потратить все эти деньги… Но я не могу просто взять и обрубить все концы. Мне придется ждать, пока Дикси определится, чего же она хочет. У нее нет шансов понять это прямо сейчас. Ей ведь даже не пятнадцать. Но что бы она ни говорила, я нутром чувствую, что мама даст мне уйти. Даст мне исчезнуть из их жизни. Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, и я получу полное право распоряжаться собственной жизнью, в отличие от Дикси. С ней мама так просто не расстанется. Само ее присутствие превратит мое освобождение в бесконечный побег. И этот побег уже ничем не будет напоминать ту игру, в которую мы так любили играть в детстве. Вдобавок вся ответственность за Дикси ляжет на мои плечи.

Я не могу так поступить. Все, что мне нужно сделать, – подарить себе свободу. Дикси должна вернуться домой, а мне нужен реальный, серьезный и осуществимый план.

Здесь, с набитым деньгами рюкзаком и Дикси, застрявшей в уборной, я смотрю на готовящийся отплыть назад паром и думаю. Что же лучше: убедить Дикси не ограничивать наши возможности, не звонить отцу и не отдавать ему деньги или… тихо сбежать, забрав с собой все? Ответ очевиден. Обозначив это как «план А», я возвращаюсь к мысли, и без того не дающей мне покоя. Разве я смогу уйти вот так, даже не попрощавшись, зная, что больше никогда ее не увижу?

– С ней все будет хорошо, – говорю я себе.

Она не такая уж и маленькая. Она меня поймет. После нашего шопинга в ее карманах осталось достаточно наличных для того, чтобы вернуться домой. Все, что мне нужно сделать, – сесть на паром. Прямо сейчас. Как только Дикси поймет, что случилось, она возьмет билет на следующий, приедет домой и расскажет отцу все, что захочет. А я просто затеряюсь в глубинах Сиэтла на несколько часов, может, даже на день. Позже я сяду на один из паромов, вернусь на остров и уеду в самую глубь. А может, просто поймаю попутку в Сиэтле и уеду в другой штат. И мне больше никогда не придется отвечать ни за кого, кроме себя самой.

Я представляю, как Дикси выходит из уборной и ищет меня глазами. Я вспоминаю выражение ее лица, когда она спросила меня, почему с нами никогда не происходит ничего хорошего. Когда она говорила, что не может вернуться домой без денег. Она бы почувствовала, что ее предали. На ее месте я бы чувствовала то же самое.

Что ж, значит, мне нужно вернуть ей рюкзак и просто отправить ее домой. У меня в любом случае есть семь тысяч, с которыми я смогу продержаться какое-то время. Засунув руки в карманы пальто, я по очереди нащупываю телефон, пачку «Асьенды», салфетки из отеля и… все.

Мое сердце замирает.

Нет. Не может быть!

Я снова и снова прокручиваю воспоминания в своей голове, как будто это сможет изменить тот факт, что мои семь тысяч так и остались в кармане старой куртки, благополучно отправившейся в мусорный бак торгового центра. Мои уши наполняются гулом, когда Дикси показывается в поле моего зрения. Я не могу вернуться за старой курткой. Не сейчас. Для этого мне придется признаться, что я мало того что украла из рюкзака целых семь тысяч, так еще и выбросила их в мусорный бак. В котором, кстати, их может уже и не быть.

Дикси не сможет вернуться без денег. Я не смогу без них уйти. Мой единственный план отступления, моя страховочная сетка – все рухнуло.

Как только сестра подходит ближе, я понимаю, что с ней что-то не так.

– Что случилось? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь скрыть свой ужас.

– Она просто чертова… – Сжав губы, Дикси отворачивается и быстро идет к воде, сжимая в руках телефон.

– Кто? – кричу я, пытаясь ее догнать.

– Мама, кто же еще? – бросает через плечо сестра.

– Дикси! Подожди!

Но она только прибавляет шаг. И тут до меня доходит.

Она прослушала те голосовые сообщения. Вот почему ее так долго не было.

– Что она тебе сказала?

Дикси несется к воде во весь опор, и на секунду в моей голове проскакивает мысль, что сейчас она заберется на перила и бросится вниз. Но я ошибаюсь. Размахнувшись, она швыряет телефон, и тот, взмыв в небо и описав ровную дугу, летит вниз.

Приблизившись, я касаюсь ее плеча, но она отталкивает мою руку.

– Расскажи мне, что она сказала, Дикси.

– Теперь она хочет эти деньги! Папа все ей рассказал, и мама хочет, чтобы я принесла их ей, а не ему.

– Он все ей рассказал? – недоуменно произношу я.

В принципе, это вполне в его стиле: манипулировать мамой с помощью денег. Но сложно было поверить, что он поддастся этому после того, как она и глазом не моргнув вытряхнула всю купленную им еду в мусоропровод.