Дженнифер Морг

Биллингтон щелкает кнопкой, и загорается новый кадр: на нем большой металлический зал вроде фабричного цеха – только пол залит черной водой. Сперва я ничего не понимаю, но потом…

– Это ведь «Гломар Эксплорер»?

– Он теперь называется «TLA Эксплорер», но да, вы правы, мистер Говард.

Я присматриваюсь к трубе. К ней прикреплено что-то большое, трудно разглядеть под водой.

– Что это?

– А вы не догадались? Это ГБД-2, копия первой подводной установки Хьюза, оснащенная телеметрией, изготовленная из новейших материалов, чтобы вызванная давлением хрупкость не помешала захвату сработать как следует.

– Но вы же знаете, что Глубоководные не позволят вам поднять…

– Правда? – его ухмылка становится шире.

– Но как?! – У меня голова идет кругом. Я знаю про ГБД-1, про операцию ДЖЕННИФЕР и систему защиты СИНЕГО АИДА, которая чуть не утащила корабль на дно. – Вы сказали, что дело в Рамоне?

– Она им родня, – радостно пускается в объяснения Биллингтон. – У нее иннсмутский вид, вы заметили? Она нравится их прислужникам, глубинным полипам. Вы же не думали, что Глубоководные охраняют каждый дюйм своей территории лично, правда? Полипы неразумны, они работают просто как сигнализация: отслеживают биохимические индикаторы, чтобы отличать самих себя от других. – Он берет стакан с виски. – Я хочу, чтобы она отправилась на дно вместе с захватом и следила за ним, пока он не примет цель. Если защитники глубин почувствуют в воде запах Старшего Рода, они не вылезут из своих нор в придонном иле. Что вы на это скажете?

– Интересная гипотеза, – соглашаюсь я, и это правда, потому что я понятия не имею, сработает это или нет.

– Это более чем гипотеза. Я много денег потратил на то, чтобы Черная комната прислала именно ее, мальчик мой. Ее сородичей не так уж много, и большинство из них скорее умрут, чем позволят использовать себя для таких целей. Ее приручили, что необычно, а у вас есть на нее влияние, а у меня есть вы. Так что я сделаю вам другое предложение. Убедите ее добровольно спуститься вниз с захватом, и я прикажу Макмюррею освободить ее от демона. Убедите ее спуститься, и мне даже не придется вам угрожать. Что скажете?

Я понимаю, что он загнал меня в угол. И не только угрозами; штука в том, что он действительно угадал, за что можно купить Рамону. Я был у нее в голове, пусть и недолго, и я не уверен, что готов ее за это критиковать. Или встать у нее на пути, если она и вправду решит это сделать. Угрозы и пытки не нужны: просто принудить ее жить так дальше – это уже пытка. К тому же, если Рамона откажется ему помогать, Биллингтон может разозлиться и выместить зло на моей шкуре. И это мне напоминает о другом…

– Но почему я? Если вам нужна была она, почему для контроля над ней необходим именно я? Я для вас ничто. У вас есть Макмюррей. Вы уже знаете суть предложения моего правительства. Что я здесь делаю? Почему бы вам просто не провести ритуал распутывания и не выбросить меня за борт?

Биллингтон улыбается еще шире, и это меня тревожит.

– А вот здесь вы ошибаетесь, мистер Говард. Ваше присутствие здесь не позволяет никому другому – например, ВМФ США – явиться и испортить мне праздник. Я с самого начала понимал, что это вполне вероятный ответ на мой план, так что предпринял меры, чтобы его предотвратить: в форме чрезвычайно дорогостоящего и довольно сложного гейса фатумного запутывания, который принуждает участников принимать определенные архетипические роли, набиравшие силу от сотен миллионов верующих в течение полувека. Этот гейс не влияет на причинно-следственные связи напрямую, но повышает вероятность событий, которые укладываются в его фатумную модель, а другие сценарии становятся менее… возможными. Идти против гейса трудно: агентов сбивают машины такси, в самолетах необъяснимым образом отказывают приборы и все такое. А теперь вы прошли все этапы этого гейса и тем самым чрезвычайно усилили его. Вы приняли роль героя-противника. А это, в свою очередь, означает, что никто другой не сможет тут играть в героя. И, в соответствии с другим аспектом этого гейса, вы пока что находитесь в моей власти и будете оставаться в моей власти, пока добродетельная женщина не освободит вас. Это понятно?

У меня кружится голова. К чему он вообще клонит? И где я найду добродетельную женщину на борту яхты сумасшедшего миллиардера в три часа утра, когда мы на всех парах идем к Бермудскому треугольнику?

– А как же аукцион? – жалобно спрашиваю я.

– Ах, мистер Говард! – хрипло смеется Биллингтон. – Аукцион с самого начала был только уловкой, чтобы ваше начальство поверило, что меня можно продать и купить! – Он наклоняется ко мне через Стол и хмурит кустистые брови: – На кой мне черт, по-вашему, еще несколько гигабаксов? У нас тут совершенно другие ставки. – Он смотрит поверх моего плеча на громилу у дверей. – Отведите его обратно в комнату и заприте там до утра. Мы продолжим этот разговор за завтраком.

Громила подходит и кладет мясистую ладонь мне на плечо.