Джентльмен-капитан

В такой тёплый день, выпив хорошего вина и сидя рядом с той, что прекрасней всех на свете, я легко мог представить, о каких отношениях шла речь. Слишком легко. Я почувствовал, как начинаю краснеть, глядя в её лицо, на игривую улыбку безупречных губ. Неловко, чуть задыхаясь, я ответил, что «отношения» у нас с Корнелией вполне удовлетворительные — и не лгал. Они были такими удовлетворительными, по правде сказать, и такими частыми, что неспособность зачать ребёнка оставалась загадкой для нас обоих. Это не особо заботило Корнелию, чьи родители за сорок лет супружества лишь дважды и с десятилетним перерывом произвели потомство. Но я был наследником Рейвенсдена и рисковал стать последним наследником — последним из Квинтонов. Не похоже, что мой брат Чарльз, нынешний граф, соберётся жениться, и ещё менее вероятно, что он станет отцом — ибо те его наклонности, которых он не лишился после битвы при Вустере, имели иное направление. Оставался дядя Тристрам, более чем на тридцать лет меня старше. И хотя он, подобно нашему королю, наплодил немало сыновей по всему королевству, он — опять же, подобно нашему королю — не женился ни на одной из их матерей. Все остальные ветви рода Квинтонов окончились дочерями, мертворождёнными или бесплодными безумцами. Моя мать была достаточно тактичной, чтобы не напоминать нам с Корнелией об этих чудовищных обстоятельствах и о нашем долге произвести наследника — чаще трёх или четырёх раз в неделю, по крайней мере.

Графине Коннахт понадобилось совсем немного времени, чтобы вытянуть из меня все страхи и надежды. Её замужество продлилось около десяти лет и увенчалось лишь одним ребёнком, и она посочувствовала мне и предложила ещё лепёшек и вина. Ободрённый добрым рейнвейном, ослепительными бликами солнца на воде и близостью этих полусмеющихся–полусерьёзных зелёных глаз, я спросил, не возникало ли у неё желания снова выйти замуж. Несомненно, жизнь вдовы в этих землях, особенно зимой, это истязание одиночеством.

Она могла, и, возможно, должна была заклеймить меня за такую дерзость. Вместо этого графиня спокойно ответила:

— О, у меня не было недостатка в предложениях, капитан. Титул, даже лишённый земель и не признанный королём, привлекает особый тип мужчин, как мотылька пламя. Макдональд из Гленверрана, родич моего почившего мужа, просит моей руки ежегодно на Рождество, но этот человек никогда не был знаком с мылом. Даже Кэмпбелл из Гленранноха сватался ко мне, как только вернулся с войны.

Это было неожиданно. Графиня перехватила мой удивлённый взгляд и продолжила:

— Его жена–немка умерла много лет назад. А сын, как говорят, предпочитает роскошь Амстердама заботам землевладельца. Генерал влачит уединённое существование. Но свадьба между кланами Макдональд и Кэмпбелл, даже если невеста Макдональд только по праву замужества, что ж, капитан, это сродни свадьбе между Францией и Англией, только с меньшими шансами на успех. — Она посмотрела на море вокруг. — И потом, мне кажется, я отпугиваю мужчин. Думаю, большинство считает, что я слишком откровенна в своих речах. Общий недостаток моей семьи и моего народа. Но меня вполне устраивают одиночество и компания сына.

Она спросила о моих планах на будущее, и оказалось, что я не в силах ответить с какой–либо долей уверенности.

— Я полагаю, что как наследник, должен осторожно строить планы… — я запнулся. — Все они зависят, вернее сказать, все они рассчитаны…

— На то, что ваш брат не умрёт? А он может умереть, Мэтью Квинтон?

— Чарльз — то есть, граф — был ранен на войне…

— Ах. Как говорят циники у меня на родине, капитан, мы все умираем, даже младенцы на руках. Вопрос лишь в том, сколько времени на это уходит. Возможно, время вашего брата уже пришло?

Я был поражён её намёком. Не грубостью слов. Я слышал достаточно прямых речей от шлюх при дворе в Уайтхолле, и Частити Баркок в Рейвенсдене умела говорить просто, как обычная торговка, расписывая, что ей хотелось бы сделать с достопочтенным Мэтью. Но такое ложное, ошибочное предположение…

— Я не желаю смерти своему брату, миледи. Я не хочу быть графом!

— Ох, Мэтью. Бедный, несчастный Мэтью, — улыбнулась она, изогнув бровь. — Я не желала быть титулованной графиней Коннахт, но так вышло, что мой отец умер. Я не хотела быть хозяйкой Ардверрана, но так вышло, что умер мой муж. — Странное выражение, которое я не смог объяснить, промелькнуло на её лице. — Иногда зимой, когда день отличается от ночи только тем, что тучи становятся чуть светлее на несколько часов, мне больше нечего делать, кроме как читать. Недавно мне попалась гадкая лживая книга, где утверждалось, что жизнь — это вещь одинокая, бедная, грязная, грубая и короткая. Я много думала об этой фразе, Мэтью. Одинокая, бедная, грязная, грубая и короткая. Правдивость её привела меня сюда, и кто знает, куда занесёт она вас?

Наша лодка двигалась вдоль пустынного берега. То тут, то там сиротливо стояли башня в руинах или хижина. Миледи молчала, глядя на озарённые солнцем земли за береговой полосой. Наконец, указала на них тонкой рукой.