Джентльмен с Медвежьей Речки

– Знаю, – ответил шериф. – Все разошлись по салунам, напиваются в стельку. Но у Элкинса тут немало врагов, и невесть что может случиться за ночь.

Я услыхал, как он потопал прочь, а потом все стихло, только под окнами кто-то перешептывался, но очень уж тихо, чтобы можно было хоть что-то разобрать. Из города доносились разные звуки: кто-то шумел, кто-то пел, иногда даже кричал, но выстрелов отчего-то не было слышно. Тюрьма стояла на окраине города, а окно выходило на другую сторону, на крохотную полянку, за которой начинался густой лес.

Сижу я, как вдруг вижу – голова в окне. Звезды светили ярко, и я сразу узнал Дикого Билла Донована.

– Ну, Элкинс, – сказал он, – что, наконец-то отыскалась тюрьма, которая даже тебе не по зубам?

– Ты-то чего тут забыл? – пробормотал я.

Он похлопал по прикладу дробовика и сказал:

– Меня и четверых моих друзей назначили тебя охранять. Но вот что я тебе скажу. Мне невыносимо глядеть на человека, разбитого в пух и прах, как ты; человека, которого растоптала его собственная семья и которому светит по меньшей мере пятнадцать лет за решеткой. Но если ты мне скажешь, где спрятал золото, и отдашь Капитана Кидда, то я помогу тебе оказаться на свободе еще до рассвета. Вон там в лесу привязана моя быстроногая лошадь, видишь? Забирай ее и скачи отсюда прочь на все четыре стороны, пока шериф не видит. От тебя только и требуется отдать мне Капитана Кидда и золото.

– Не получишь ты Капитана Кидда, – говорю, – даже если меня решат повесить.

– А то как же, – ухмыльнулся он. – Этой ночью в городе на каждом углу говорят о повешении. Людям не очень-то понравилось, что ты подстрелил старика Джима Харригана.

– Ни в кого я не стрелял, черт дери твою душу! – огрызнулся я.

– Ну, у тебя полным-полно времени, чтобы это доказать, – сказал он, а затем развернулся и отошел к другому углу тюрьмы, держа дробовик под рукой.

Ну, даже не знаю, как долго я еще сидел, опустив голову в ладони, и страдал. Где-то вдалеке был смутно слышен обычный городской гвалт. Мне было плевать, даже если меня линчуют до рассвета, так низко я пал духом. Я бы завыл в голос, если б у меня хватило сил, но я был слишком раздавлен.

И вдруг кто-то меня окликнул:

– Брекенридж!

Я поднял голову и увидал в окне личико Глории Макгроу. Луна светила ярко, и я мигом ее узнал.

– Давай, – грустно сказал я, – смейся надо мной. Все самое плохое уже случилось. Так что хуже уже не будет.

– Я пришла не затем, чтобы над тобой смеяться! – возмутилась она. – Я пришла помочь, и я помогу, и неважно, хочешь ты этого или нет!

– Уходи, пока Донован тебя не заметил, а не то будет худо, – сказал я.

– А я его уже видела, – сказала Глория. – Он не хотел меня пускать, но я сказала, что шериф мне позволил, и он разрешил поговорить с тобой десять минут. Слушай, он предлагал помочь тебе сбежать, если ты что-то для него сделаешь?

– Да, – говорю. – А что?

Она слегка оскалила зубки.

– Так я и знала! – говорит. – Грязная крыса! Я ведь сперва шла через лес, а последнюю сотню футов пряталась за деревьями и присматривалась издалека к тюрьме, прежде чем подойти открыто. Там у них привязана лошадь, а рядом за деревом прячется какой-то тип с обрезом наготове. Донован тебя всегда терпеть не мог, с тех пор как ты увел Капитана Кидда у него из-под носа. Он собирался все обставить так, будто ты сам сбежал, а он тебя пристрелил. Я, как только увидела эту засаду, так сразу все поняла.

– Как ты сюда добралась? – спросил я.

Я видел, что она и впрямь хочет мне помочь.

– Я проследила за шерифом и его помощниками после того, как они заявились на Медвежью речку, – ответила она. – Я поехала за ними следом верхом на пони, прячась за кустами, и вскоре услышала, как они остановили тебя на дороге. А потом, когда все разошлись, я поймала Капитана Кидда и…

– Ты поймала Капитана Кидда? – Я был поражен.

– А то как же, – сказала она. – У лошадей ума-то побольше, чем у мужчин. Он вернулся к реке, где в последний раз видел тебя, и был ужасно расстроен, что не может тебя отыскать. Я отправила своего пони домой, а сама прискакала сюда, в Жеваное Ухо, на Капитане Кидде.

– Да чтоб меня разодрали дикие койоты! – беспомощно проговорил я.

– Лошади всегда понимают, кто им друг, а кто нет, – сказала Глория. – В отличие от большинства мужчин. Брекенридж, выходи! Разломай эту чертову тюрьму, и поскачем с тобой в горы! Капитан Кидд ждет вон за теми дубами. Никто нас никогда не догонит!

– Не могу, Глория, – беспомощно вздохнул я. – Силы покинули меня, я опустошен, как кружка из-под браги. Зачем ломать тюрьму, даже если бы я мог? На мне грязное клеймо, я сломлен. Моя кровная родня покинула меня. Нет у меня больше друзей.

– Как это – нет? – яростно воскликнула она. – Я тебя не бросала. И не брошу, пока ад не покроется льдом!

– Но люди считают меня вором и лжецом, – говорю, а сам чувствую, что вот-вот разрыдаюсь.

– А какое мне дело до того, что они думают? – сказала Глория. – А даже если бы ты им был, я бы все равно тебя не бросила! Но ты не вор и не лжец, уж я-то знаю!