Джентльмен в Москве

Возьмем, к примеру, дворецкого великого князя Демидова. Этот дворецкий мог часами молча стоять в библиотеке, не двигаясь, словно статуя. Но как только кто-нибудь из господ говорил, что ему стало зябко, дворецкий незамедлительно подбрасывал новое поленце в камин. И когда великий князь говорил приятелю, что графиня Шаховская – «милейшая особа», а вот ее сын – человек во всех смыслах ненадежный, дворецкий знал: если графиня неожиданно появится у великого князя, хозяин будет дома, но если без приглашения приедет ее сын, то великого князя не окажется и неизвестно будет, когда он вернется.

Так слушал ли граф разговоры, которые велись за столом? Слышал ли он реплики, сказанные в сторону, признания во хмелю, ироничные замечания и произнесенные невинным тоном колкости? Конечно, слышал.

Граф не пропустил ни одного слова.

Каждый человек ведет себя за столом по-своему. Для того чтобы понять, как обстоят дела в руководстве Коммунистической партии, было совсем не обязательно обслуживать партийную верхушку страны в течение почти тридцати лет, как это делал граф. Любой присутствовавший на ужине мог заметить, что Маленков произнес тост всего один раз и поднял тогда бокал белого вина, а вот Хрущев за вечер произнес четыре тоста и пил только водку. Кроме того, Ростов обратил внимание, что за весь вечер Хрущев ни разу не встал, а произносил тосты сидя. Без десяти одиннадцать, когда ужин подходил к концу, бывший мэр Москвы постучал лезвием ножа по бокалу, чтобы привлечь всеобщее внимание.

– Товарищи, – произнес Хрущев, – в отеле «Метрополь» произошло много важных исторических событий. В 1918 году товарищ Свердлов запер членов комиссии по созданию проекта Конституции в номере, расположенном на втором этаже, и заявил, что никого не выпустит, пока они не закончат свою работу.

В зале раздались смех и аплодисменты.

– За Свердлова! – крикнул кто-то. Хрущев с самодовольной улыбкой выпил, и все последовали его примеру.

– Сегодня, – продолжил Хрущев, – мы с вами, товарищи, сидя в «Метрополе», станем свидетелями другого исторического события. Пожалуйста, подойдите к окнам. Товарищ Малышев сделает небольшое объявление.

На лицах присутствующих появилось удивленное выражение, все встали и подошли к огромным окнам, выходившим на Театральную площадь. Малышев уже стоял у одного из окон.

– Спасибо, товарищ Генеральный секретарь, – произнес Малышев и в знак благодарности наклонил голову в сторону Хрущева. – Товарищи! Все вы уже знаете, что три с половиной года назад мы начали строительство новой электростанции в Обнинске. Мне выпала большая честь сообщить вам, что в этот понедельник, за полгода до назначенного срока окончания строительства, электростанция начала давать ток.

Государственные мужи одобрительно закивали.

– Ровно в одиннадцать вечера, – продолжил Малышев, – то есть через две минуты, электростанция начнет подавать электричество в электросеть Москвы и обеспечит половину потребности города в электроэнергии.

Малышев повернулся к окну. В этот момент граф и официанты быстро тушили стоявшие на столе свечи. В окна были видны огни Москвы. Секунды шли, ничего не происходило, и собравшиеся начали вполголоса обмениваться комментариями и нетерпеливо переступать с ноги на ногу. Потом неожиданно вдали на северо-западе столицы огни в домах стали исчезать целыми кварталами. Потом темнота стала быстро распространяться, как тень огромного облака по земле, и приближаться к центру города. В две минуты двенадцатого погасли окна в Кремле, которые горели ночами вот уже много лет. Погас свет и в «Метрополе».

Присутствующие в зале заговорили громче. Они выражали удивление и непонимание происходящего. Малышев продолжал стоять, повернувшись лицом к окну, он молчал и не двигался. Потом вдалеке на северо-западе включился свет в одном из городских кварталов, а потом и во втором. Постепенно свет стал возвращаться в Москву. Теперь по городу уже распространялся свет, а не тьма. Свет приближался к центру. Вот снова загорелись окна в Кремле, и над головой присутствующих в зале на четвертом этаже ярко засветилась огромная люстра. Члены Президиума ЦК и Совета министров громко зааплодировали. Всем казалось, что на этот раз свет стал даже ярче потому, что теперь половину Москвы освещало электричество, которое вырабатывала Обнинская АЭС.

* * *

Финал этого ужина был, вне всякого сомнения, прекрасным примером политического театрального представления, который когда-либо доводилось видеть столице.

Но разве отключение электроэнергии не принесло неудобства гражданам? – спросит читатель.

К счастью, в те годы Москва не была мировой столицей электрических приборов. Тем не менее из-за отключения электричества замолчали сорок тысяч радиоприемников и пять тысяч телевизионных аппаратов. Собаки начали лаять, а кошки мяукать. Дети плакали, их родители ударялись о стены и сбивали журнальные столики, а несколько водителей, обеспокоенные тем, что свет на улицах неожиданно выключился, въехали в бамперы впереди идущих автомобилей.