Джентльмен в Москве

– Мы выполним все ваши указания и пожелания, – уверил граф молодого аппаратчика, в то время как тот уже поднимался со стула, чтобы уйти. – Но вы не забыли о…

– Что, старший официант Ростов? О чем я мог забыть?

– Вы не дали мне план рассадки гостей.

– А, вот вы о чем… Не переживайте. Сегодня вечером все садятся на свободные места, плана рассадки не будет.

– Не волнуйтесь, – произнес граф с улыбкой. – Ужин пройдет успешно.

Так почему же граф улыбнулся, когда узнал, что плана рассадки гостей не будет?

На протяжении тысячелетий во всех цивилизациях по всему миру признавали то, что место во главе стола, в сторону которого все присутствующие инстинктивно поворачивают голову, является местом, на котором сидит самый важный и главный человек. Точно так же инстинктивно все гости понимают, что чем дальше человек сидит от главного места за столом, тем менее значительным он является. Поэтому граф понимал, что ужин без четкого плана рассадки неизбежно может привести к некоторым трениям среди присутствующих, которые будут бороться за самые «видные» места…

В данной ситуации Томас Гоббс[128], автор книги «Трактат о человеческой природе», мог бы точно предвидеть некоторые осложнения. Сорок шесть политиков, стремящихся к укреплению собственной власти и влияния, неизбежно должны были сцепиться за право сидеть во главе стола или просто сделать стол круглым – как когда-то поступил король Артур.

Джон Локк[129] предположил бы другой исход событий. Он сказал бы, что после того как участники ужина войдут в зал, возникнет кратковременная сумятица и неразбериха. Однако здравый смысл сорока шести политиков возобладает, и все они честно сядут по старшинству, отражающему их реальное влияние и власть. Вполне возможно, предположил бы Локк, что приглашенные на ужин решат, что надо тянуть жребий, который и определит рассадку, или просто поставят столы в круг, как сделал при своем дворе король Артур, чтобы все его рыцари чувствовали себя равноправными.

А вот французский философ XVIII века Жан Жак Руссо сказал бы Локку и Гоббсу, что сорок шесть приглашенных политиков сбросят с себя ярмо тирании и социальной условности, отодвинут столы, возьмут в руки фрукты и будут делиться ими друг с другом, как дети, пребывая в состоянии гармонии с природой.

Однако в Коммунистической партии не поддерживали идею о том, что человек должен вернуться в естественное состояние близости к природе. Коммунистическая партия – это жестко структурированная организация, в которой существует своя иерархия.

Поэтому, когда политики вошли в зал, граф был совершенно уверен в том, что никто не будет бить соседа по голове, никто не предложит тянуть жребий о том, кому достанутся места во главе стола, и никто не вознамерится делиться фруктами и плодами земли нашей. Политики очень быстро сами найдут свои места за столом, и то, как они сядут, покажет внимательному наблюдателю все то, что он хотел бы знать об управлении Россией на ближайшие двадцать лет.

* * *

По сигналу Ростова двери номера открыли ровно в девять вечера. В течение следующих пятнадцати минут без подсказок со стороны аппаратчики сами расселись на места, соответствовавшие их реальной власти и влиянию. Во главе стола оказались Булганин, Хрущев, Маленков, Микоян, Молотов и Ворошилов. Два стула в центре этой шестерки достались премьер-министру Маленкову и Генеральному секретарю ЦК Хрущеву[130].

Любопытно, что, когда Хрущев вошел в зал, он сразу не двинулся к месту во главе стола. Генсек заговорил с сидевшим где-то с краю Вячеславом Малышевым[131] – министром тяжелого машиностроения, далеко не самым влиятельным из гостей. Дождавшись, пока все рассядутся, Хрущев похлопал Малышева по плечу и только потом прошел на единственное оставшееся свободным место рядом с Маленковым.

На протяжении следующих двух часов собравшиеся ни в чем себе не отказывали – вкусно ели, много пили и произносили серьезные и юмористические тосты, являвшиеся по духу глубоко патриотичными. Между тостами граф и его команда официантов уносили тарелки, меняли блюда, наполняли бокалы, приносили новые столовые приборы и сметали крошки со скатерти.

Прочитав эти строки, читатель может задать резонный вопрос: подслушивал ли граф Ростов, этот самозваный король приличия и пристойности, разговоры, которые вели государственные мужи за столом? Должен уверить читателя, что этот вопрос является совершенно излишним, а в самой его постановке нет и капли цинизма. Дело в том, что лучшие слуги всегда внимательно прислушиваются к тому, что господа говорят за столом.