Джентльмены-мошенники

– Я просил его первым делом выяснить эти вопросы, – объяснил он, мотнув головой в сторону двери. – У меня были причины считать, что мой камердинер пренебрегает своими обязанностями. Рад, что я ошибся.

Я должен был не меньше его радоваться своей собственной ошибке. Мои подозрения в отношении назойливого писателя оказались такими же дикими, как и он сам. Я ничего не имел против него и тем не менее в глубине души чувствовал себя глубоко разочарованным. Моя теория буквально расцвела, когда он резко изменил манеру поведения, впустив нас в гардеробную: его фамильярность уступила место замкнутости. Но лишь теперь я осознал, что лорд Торнаби, который терпеливо сносил его панибратство в обмен на некоторые полезные услуги, перешел к открытому пренебрежению, как только в услугах отпала необходимость.

И если Паррингтон был оправдан в моих глазах, то Раффлс получил оправдание в глазах тех, кто рассматривал гораздо более серьезные и опасные гипотезы. Благодаря какому-то необычайному – действительно потрясающему – совпадению его репутация в их глазах была добела отмыта в тот самый момент, когда эти эксперты собрались разобрать его по косточкам. Но свершилось невероятное, и последствия были видны на каждом лице и слышны в каждом голосе. Я исключаю Эрнеста, который не мог участвовать в заговоре; более того, этот весельчак-криминолог явно был потрясен своим первым, пусть крошечным, столкновением с настоящим преступлением. Но трое остальных соревновались между собой, наперебой стремясь воздать хвалу тому, с кем они обошлись несправедливо. Я слышал, как королевский адвокат Кингсмилл объяснял Раффлсу, в какое время его проще всего застать в суде, и обещал место на любом судебном процессе, на котором Раффлс когда-либо захочет присутствовать. Паррингтон пообещал подарить ему собрание своих сочинений, заодно, посредством комплиментов Раффлсу, помирившись с нашим хозяином. Что касается самого лорда Торнаби, то я ненароком услышал, как он назвал клуб “Атенеум”, вспомнил о своих друзьях в правлении и даже, как мне показалось, упомянул о Правиле II[64].

Полиция все еще была в доме, когда мы вышли и отправились каждый в свою сторону. Я приложил все усилия, чтобы затащить Раффлса к себе в квартиру, которая, как я уже говорил, находилась совсем близко, за углом. Он в конце концов согласился, решив, что это меньшее зло, чем обсуждать ограбление посреди улицы. Дома я рассказал ему о миновавшей опасности, о своих терзаниях, о подслушанных словах и о том, как тонок был тот лед, на котором он выписывал сложные пируэты, не оставив ни одной трещинки. Для него все сложилось очень удачно. Он так и не осознал, какой опасности подвергался. Но пусть подумает обо мне – как я слушал, наблюдал и при этом не мог пошевелить пальцем, не мог произнести ни слова, чтобы как-то его предостеречь!

Раффлс терпеливо дослушал все до конца, но, последний раз пыхнув сигаретой и выбросив окурок в камин, устало вздохнул, прежде чем ответить:

– Нет, спасибо, я больше не буду курить. Я хочу поговорить с вами, Банни. Неужели вы вправду полагаете, что я с самого начала не видел этих умников насквозь?

Я решительно не желал верить, что такое возможно. Тогда почему он ни словом не упомянул об этом? Ведь все было наоборот, с возмущением напомнил я Раффлсу. Он хочет, чтобы я поверил, будто он для забавы сунул голову в пасть льву? И зачем надо было тащить на это развлечение меня?

– Вы могли мне понадобиться, Банни. До этого чуть не дошло.

– Из-за моей физиономии?

– До сих пор вы приносили мне удачу, Банни. И хотя вы вряд ли в это поверите, вы придаете мне уверенности и вдохновляете меня гораздо сильнее, чем можете себе представить.

– Как ваш зритель на галерке и суфлер в одном лице?

– Главный зритель, Банни! Но мне тоже было не до шуток, мой дорогой друг: мы шли по лезвию бритвы. В любой момент я мог призвать вас на помощь, и мне важно было сознавать, что вы бы не подвели.

– Но призвать для чего, Раффлс?

– Чтобы пробиться к выходу и быстро исчезнуть! – В серых глазах искрилось веселье, однако он явно не шутил.

Я выпрыгнул из кресла.

– Уж не хотите ли вы сказать, Раффлс, что приложили руку к этому делу?

– Только я один и приложил, мой дорогой Банни.

– Чепуха! Вы в это время сидели за столом. Правда, вы могли взять себе второго помощника! Так и знал, что вы рано или поздно это сделаете!

– Одного мне вполне достаточно, Банни, – сухо ответил Раффлс. Он откинулся на спинку кресла и взял еще одну сигарету.

Ну и я тоже угостился из его портсигара, ибо устраивать Раффлсу истерики бесполезно, а его поразительное заявление как-никак заслуживало внимания.