Джентльмены-мошенники

– Которой он похвалялся. Поделом мне! Я ему не верил. Но теперь я все-таки попался… все-таки попался!

– Он же говорил нам, что ставит ее каждый вечер! Ох, Раффлс, что же это за ловушка? Что мне сделать? Что принести?

Но его голос становился все слабее и слабее с каждым словом, а теперь и вовсе пропал. Снова и снова я спрашивал Раффлса, там ли он и слышит ли меня, но единственным ответом был тихий металлический гул телефонной линии. И тут, пока я сидел, все еще прижимая к уху трубку и в смятении блуждая взглядом по своим надежным безопасным стенам, послышался одинокий стон, за которым последовал устрашающий грохот падающего тела.

Совершенно потеряв голову, я ринулся обратно в спальню, кое-как натянул на себя мятую рубашку и вечерний костюм, лежавшие там, где я их сбросил. Но я так же слабо отдавал себе отчет в том, что делаю, как и в том, что собираюсь делать дальше. Уже потом я обнаружил, что повязал свежий галстук, причем гораздо удачнее, чем обычно. Помню, что тогда я не мог думать ни о чем, кроме Раффлса, угодившего в некую дьявольскую ловушку; я представлял себе какого-то скалящегося монстра, который подкрадывается к бесчувственному телу, чтобы нанести смертельный удар. Должно быть, перед уходом я по привычке бросил взгляд в зеркало, но в тот момент внутреннее зрение победило внешнее, и вместо своего отражения я увидел устрашающую фигуру знаменитого боксера Барни Магвайра, за которым водилась как хорошая, так и дурная слава.

Всего неделю назад нас с Раффлсом представили ему в Королевском боксерском клубе. Чемпион Соединенных Штатов в тяжелом весе, опьяненный кровавым триумфом по ту сторону океана, теперь жаждал новых побед по нашу. Но репутация Магвайра пересекла Атлантику быстрее, чем он сам; все лучшие отели закрыли перед ним свои двери. Тогда он нанял и роскошно обставил дом на Хафмун-стрит, который до сих пор так и не удалось снова сдать. Раффлс быстро подружился с этим блистательным дикарем, в то время как я поглядывал на его бриллиантовые запонки, украшенную драгоценными камнями цепочку для часов, браслет в восемнадцать каратов и шестидюймовый подбородок. Когда Раффлс в свою очередь со свойственным ему снисходительным видом знатока, начал восхищаться побрякушками, я вздрогнул – для меня это имело двойной смысл. Что касается меня, то я охотнее бы заглянул тигру в пасть. И когда мы в конце концов отправились домой к Магвайру, чтобы осмотреть остальные его сокровища, для меня это было все равно что залезть в тигриное логово. Но логово, под завязку обставленное одной очень известной фирмой по последнему слову мебельной моды, действительно производило ошеломляющее впечатление.

Еще большим сюрпризом оказались трофеи. Они раскрыли передо мной более изящные стороны бокса, нежели те, о которых известно по эту сторону Атлантики. Среди прочего нам разрешили подержать украшенный драгоценными камнями пояс – подарок от штата Невада, золотой кирпич от жителей Сакраменто и статуэтку из чистого серебра, изображающую самого Магвайра, от нью-йоркского клуба кулачного боя. Я помню, как с замиранием сердца ждал, когда же Раффлс спросит боксера, не боится ли тот воров. Магвайр ответил, что у него есть ловушка для самого умного в мире взломщика, но наотрез отказался объяснить, что она из себя представляет. В тот момент я не мог вообразить более страшной ловушки, чем сам тяжеловес, притаившийся за портьерой. Нетрудно было заметить, что Раффлс воспринял хвастовство Магвайра как вызов. Он даже не особенно отпирался, когда я отчитывал его за безрассудную идею – просто отстранил меня от участия. Теперь же, когда Раффлс был вынужден обратиться ко мне за помощью, я испытывал поистине варварское удовлетворение. И если бы не ужасный звук, который я услышал по телефону, можно было бы лишь восхититься тем, с какой безошибочной проницательностью он выбрал ночь для осуществления своего замысла.

Как раз вчера Барни Магвайр провел свой первый большой бой на британской земле. Очевидно, после жестких подготовительных тренировок он наконец расслабился. Именно тогда, в первые часы отдыха и неизбежного кутежа, и представилась уникальная возможность застать этого головореза врасплох, когда он не способен защитить ни себя, ни свое имущество. Разумеется, Раффлс это предвидел. Кроме того, после одержанной победы, отнюдь не бескровной, Магвайр вряд ли был склонен к насилию. Но тогда что мог означать этот тошнотворный и наводящий на самые неприятные предположения глухой звук? Что, если это упал сам чемпион, получивший coup de grâce?[67] Раффлс вполне мог нанести такой удар, однако его голос по телефону звучал вовсе не победно.