Джесси

– Товарищ лейтенант, призывники Кировского района для дальнейшего следования в областной сборный пункт построены, происшествий и замечаний нет! – громко доложил он слегка подсевшим голосом, и через едва заметную паузу уже чуть тише добавил: – сопровождающий – прапорщик Воронцов.

– Вольно! – скомандовал лейтенант.

– Воль-на! – молодцевато развернувшись к строю, продублировал команду прапорщик.

Лейтенант подошел к призывникам, достал из полевой сумки, висевшей у него сбоку на тонком кожаном ремешке, листки со списком призывников и стал громко зачитывать фамилии. Призывник, чью фамилию он произносил, должен был громко выкрикнуть «я!». Если кто-то отвечал тихо или же нарочито небрежно, или же вместо «я» отвечал «здесь», его фамилия зачитывалась вновь. Закончив сверку, лейтенант передал список прапорщику и обратился к строю.

– Товарищи призывники! – взлетел над двором военкомата его голос, в котором звенели стальные нотки. – С сегодняшнего дня вы находитесь в рядах Советской армии. Самой боеспособной и сильной армии мира. Гражданка закончилась, впереди – служба в вооруженных силах, так что прошу оставить своеволие, лень, разгильдяйство, и строго соответствовать образу защитника нашей социалистической Родины! И первое, чему вы должны научиться – это беспрекословно подчиняться своим командирам. – И чуть выждав, уточнил: – Ясно?

– Ясно, – то тут, то там раздались возгласы из строя.

– Такого ответа в армии не существует, – отчеканил лейтенант. – А есть «так точно» или «никак нет». – И громко переспросил: – Ясно?!

– Так точно, – вразброс послышалось из строя.

– Вот так-то уже лучше, – улыбнулся лейтенант и добавил: – а всему остальному вас научат в части. – Затем протяжно и громко скомандовал: – Ра-ав-няйсь!

Головы призывников с ленцой повернулись влево, больше имитируя, нежели выполняя команду. Но офицер, кажется, не обратил на это внимания.

– Смир-рна!! – взметнулась над двором его следующая команда, в которую было вложено столько силы и власти, что призывники невольно вытянулись в струнку. – На-а-пра-а-а… – нараспев потянул лейтенант и резко закончил команду: – во!!

Эта команда произвела еще больший переполох, чем ранее прозвучавшая команда прапорщика «становись», потому что одни призывники повернулись направо, другие налево… Лейтенант погасил улыбку в еще по-юношески пушившихся усах, подождал, пока строй все-таки развернулся в сторону ворот, которые уже открывал один из служащих военкомата, затем кивнул прапорщику.

– Шаго-о-м марш! – скомандовал тот, и призывники нестройно, наступая друг другу на пятки, потянулись на улицу, где их уже дожидались два больших автобуса, которые и доставили молодое армейское пополнение на сборный пункт, куда призывников свозили со всех районов области.

Областной сборный пункт – большая территория, огражденная высокой каменной стеной, поверх которой сурово топорщится колючая проволока. Такие меры предосторожности не были излишни; ибо многие из ребят, томившиеся ожиданием, пока их зачислят в команду и повезут в часть, были не прочь свалить в свой первый самоход; а кроме того эти меры служили серьезным барьером для друзей новоиспеченных вояк, которые пытались передать тоскующим за колючкой корешам спиртное. Впрочем, это все равно помогало слабо: все отслужившие армию прошли через этот сборный пункт и знали все доступные для передачи места. А те, кто впервые вступили на его неровный, местами бугрившийся асфальтированный двор, были заранее подробно проинструктированы, где и когда ожидать несанкционированную передачку. И поэтому по всему огромному двору можно было видеть кучкующихся ребят, втихую разбавлявших скуку контрабандным спиртным. Казарму открывали только на ночь. Курсанты военных училищ следили за порядком и тех, кто после команды подъём выходили из казармы последними, оставляли на уборку. И уже через день, судя по поспешности, с которой призывники покидали казарму, можно было предположить, что там прозвучала не обычная армейская команда «подъем», а разбушевался мощный пожар. И после того, как казарма стремительно пустела, на её голых двухъярусных деревянных нарах, перекатываясь, оставался не один десяток пустых бутылок. Для многих ребят еще не наступило время армейской дисциплины, которая впоследствии изменит многих из них. И казалось, самые непутевые, на которых все давно махнули рукой, отслужив, возвратятся в свои дворы, – где некогда бренчали в подъездах на гитарах, курили и пили из горлышка дешёвый портвейн, вызывая тем самым праведный гнев старушек, – с сержантскими, а то и со старшинскими погонами на раздавшихся за два года службы плечах.