Джим-кнопка и 13 Лютых

Друзья стали внимательно вглядываться в воду. Внезапно Джим заметил машущую из волн маленькую ладошку и показал на нее Лукасу. И тут оба отчетливо увидели изящную маленькую девочку величиной в два джимовых локтя. У нее было красивое личико, только слишком большие глаза, слишком широкий рот и слишком вздернутый нос, что немножко делало ее похожей на рыбу. Ее серебряные волосы, словно трава, топорщились на головке, а еще у этого маленького существа от бедер начинался рыбий хвост. Но самое необычное заключалось в том, что русалочка (путешественники тут же поняли, что именно она) оказалась почти совсем прозрачной. Ее тельце выглядело, точно зеленая амброзия. Поэтому ее очень трудно было отличить от воды.

— Добрый вечер! — приветливо поздоровался Лукас. — У вас очаровательный рыбий хвостик, милая барышня!

— Вам правда нравится? — просила польщенная морская дева.

— Еще бы! — вежливо ответил Лукас. — Это поистине самый красивый рыбий хвост из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть у молодых барышень.

Стало слышно звонкий, плещущий смех морской нимфы, который звучал точно так же, как бульканье мелких волн возле Усландских берегов. Потом она не без любопытства поинтересовалась:

— А куда вы направляетесь, позвольте узнать? Может быть вы, бедняги, потерпевшие кораблекрушение?

— О нет, маленькая сударыня, — усмехнувшись, отвечал Лукас. — Мы совершаем большое путешествие в Миндалию и дальше.

— Ах, вот оно как, — сказала морская дева. — А что это у вас за странный корабль, позвольте узнать?

— Корабль этот, — ответил Лукас, выпуская из носогрейки маленькие табачные облачка, — зовется Эмма и вообще-то вовсе не корабль.

— А маленький кораблик, который плывет сзади, — добавил Джим, — зовется Молли и тоже вообще-то не корабль.

— К сожалению, я не понимаю, — отвечала русалочка в некотором замешательстве, — что это за корабли такие, которые вообще-то вовсе не корабли? Ничего подобного я еще никогда не встречала.

— Эти корабли вообще-то вовсе не корабли, — стал объяснять Лукас и подмигнул Джиму. — А локомотивы.

— Вот оно что, — проговорила морская сирена. — Они воломо… молови… как вы сказали?

— Локомотивы, — повторил Джим.

— Да, но, — продолжала русалочка, в любопытстве подплывая немного поближе, — что же такое толомокив, позвольте узнать?

— Разумеется, позволим, милая барышня, — добродушно заверил Лукас. — Локомотив имеет колеса и передвигается по суше, к тому же с помощью огня и пара, понимаете?

— О да, — радостно ответила русалочка. — Стало быть, миколо… я имею в виду вотиколоштукаэта что-то вроде парохода, только для суши?

— Недурно, — заметил Лукас, энергично пыхая трубкой, — можно сказать и так. Вы невероятно сообразительны, маленькая сударыня.

Морская дева опять польщенно засмеялась и сказала:

— Значит, этот пароход вообще-то вовсе никакой не пароход, и все-таки что-то типа парохода!

И она обрадованно захлопала в ладошки. Обитатели морей видят мир немножко односторонне, в определнной степени только с водной точки зрения. И им доставляет беспокойство, если что-то нельзя понять с этой водной точки зрения. Но если им все-таки удается непонятное, так сказать, наполнить водой, тогда они чувствуют себя значительно легче. И нельзя на них за это обижаться, потому что в остальном они — очень милый народец. Кроме того, многие люди поступают подобным образом.

— А кто вы такие? — продолжала допытываться русалочка.

— Я Лукас-машинист, — ответил Лукас. — А это мой друг Джим Кнопка, тоже машинист. Ему принадлежит маленький локомотив, который плывет позади нас.

— Простите меня, пожалуйста, за мое любопытство, — сказала морская дева, — но для нас, морских жителей, очень важно знать, понимаете ли вы что-нибудь в электричестве и магнитах?

— Хотя мы и паровозные машинисты, — ответил Лукас, — но в электричестве и похожих вещах все-таки немного разбираемся.

— Это чудесно! — обрадовалась русалочка. — Я сейчас же должна сказать об этом моему папаше. Подождите, пожалуйста, минутку! Я скоро вернусь.

И она пропала.

Не успели друзья удивиться, как русалочка опять вынырнула и крикнула:

— Не бойтесь! Это всего лишь мой папаша!

Тут раздались ужаснейшие бульканье и клокотанье, море вздыбилось до размеров горы, так что Эмма угрожающе закачалась. Потом из воды вынырнула голова, гигантская, как у кита. Она была такой же зеленой и прозрачной как маленькая морская дева. На голом черепе, обильно поросшем водорослями и ракушками, сидела огромная стеклянная корона. Глаза у головы были выпуклые и совсем круглые, но таинственно сияли золотом, как лягушачьи. С верхней губы невероятно широкого рта свешивались длиннющие усы, как у некоторых рыб. Короче, это было такое зрелище, при котором Джим действительно не знал, плакать ему или смеяться от ужаса. Лукас же, как обычно, и виду не подал, что удивлен.

— Разрешите мне представить вас, — сказала морская дева. — Это, дорогой папаша, Лукас, машинист викомолива, и Джим Кнопка. А это, — продолжала она, повернувшись к друзьям, — мой папа, Лорморал, царь этого моря.

Лукас вежливо снял фуражку: