Джим Моррисон, Мэри и я. Безумно ее люблю. Love Her Madly

– Как дела, Джимми? Этот проклятый дождь, похоже, никогда не кончится. Хорошо, хоть сено не мокнет.

– Проезжай, Бобби. Скоро опять увидимся.

Звук включающегося зажигания, и грузовик дергается вперед.

Через пятнадцать минут мы тормозим. Дождь уже не такой сильный. Боб поднимает брезент.

– Добро пожаловать в Америку! – Смеется он.

Я все еще нервничаю, но улыбки сдержать уже не могу. Ну, держись, Калифорния!

– Пора отметить! – Боб паркуется у закусочной «Блэйн». – Пива возьмем?

– Я-то с радостью, только у меня на пиво нет денег.

– Зато у меня есть!

Классный парень этот Боб.

Мы садимся на видавшие виды дубовые табуреты у стойки. Симпатичная молодая блондинка в белой ковбойской шляпе играет в пул с бородатым мужиком в сапогах будто из вестерна. Играет душещипательная кантри музыка. Я осматриваюсь. Ярко-оранжевая неоновая реклама Budweiser. Барменша. Пышная прическа, тонны косметики, рубиновые губы, большие кольца в ушах. Дешевые духи. Толстые накладные ресницы и добрые радостные глаза. На белоснежной блузке пара пятнышек; груди туго натягивают застегнутые пуговицы.

– Бобби! Как ты, дорогой?

– По-прежнему свободен! – ржет он в ответ.

– Да ну тебя. Придумай что-то новенькое, – подмигивает барменша. – Тебе как обычно, дорогой?

– Именно, Салли, и то же самое канадону.

Продолжая улыбаться, она нацеживает нам по пинте Budweiser в запотевшие стаканы. Дешевые браслеты сверкают на запястьях Салли, когда она тянется куда-то под стойку и извлекает полупустой захватанный стакан с помадой по краям. Ее личный. Барменша делает медленный небольшой глоток – так пьют те, кто умеет пить.

Через час раздается:

– Последний заказ, мальчики!

Боб заказывает еще по пинте на дорожку. Салли наливает наше пиво в пластиковые стаканы.

Грузовик начинает немного вихлять по дороге, и Боб останавливается у заправочной станции с магазином; тут же можно и переночевать. Он закупает дюжину ледяных бутылок Budweiser и банку маринованных яиц. Язык у него начинает немного заплетаться:

– Слишком много выпил, дальше ехать нельзя. Пора ужинать.

Я уже забыл, когда ел в последний раз.

Боб отъезжает чуть дальше и припарковывается на ночь. Достает пачку Marlboro. Зажигает спичку об ноготь большого пальца, закуривает. Допив пиво из стакана, он открывает еще два Budweiser и протягивает мне пару яиц. Мы болтаем, как два поддатых незнакомца у барной стойки. В итоге слишком много пива, слишком много яиц. Перед глазами все кружится. Я еле добираюсь до заднего сиденья.

– Спокойной ночи, Боб.

Сам Боб вытягивается на переднем сиденьи и через минуту уже спит.

Я просыпаюсь от яркого утреннего солнца. Господи, как больно глазам! Мой благодетель потягивается.

– Просыпайся, канадон.

Около часа мы едем мимо ухоженных пастбищ и ферм. Опять заряжает дождь. У нас обоих ужасающее похмелье, от которого раскалывается голова. Все чересчур громко: стук дождя по ветровому стеклу, истеричные движения дворников, голос жизнерадостного ди-джея по радио.

– Ну вот, старина, здесь мой поворот.

Боб съезжает на обочину к ближайшим деревьям.

– Жаль, конечно, что такой дождь, но тут вроде посуше.

– Спасибо тебе за все, Боб.

Он пожимает мне руку и подмигивает.

– Счастливо, канадон. Надеюсь, ты разыщешь свою Мэри.

На меня капает с деревьев, кругом ни души. Я обезвожен, меня знобит и тошнит. Ну ты удружил, Budweiser!

Господи, о чем я думаю? Я быстро выставляю большой палец, и рядом со мной останавливается элегантный черный Oldsmobil.

– Тебе куда?

– Лос-Анджелес.

– Могу подвезти полпути.

– Отлично. Спасибо огромное!

До чего комфортабельная машина! Мягкая красная бархатистая обивка, будто лобби в уютной гостинице. Дождь становится сильнее, и я счастлив, что мне тепло и что я еду в нужном направлении, пусть даже с самым ужасным похмельем за всю мою жизнь.

Водитель жмет на газ, мили за окном бегут. У меня кружится голова, я голоден. В лицо дует горячий воздух. Я стараюсь фокусироваться на дороге впереди. До тех пор, пока внутренности не прорезает сильная боль: что-то совершает мучительный путь по моим кишкам. Я верчусь на месте так и этак, но это меня не спасает. Наступает миг блаженного облегчения, но машину тут же заполняет невыносимая сероводородная вонь: скопление пивных газов вырвалось наружу. Мне так неловко, что я не решаюсь поднять глаза на водителя. Вскоре я чувствую, что на подходе следующая порция. Меня переполняет ужас. В отчаянии я напрягаю мышцы, но это ни к чему не приводит. Из меня вырывается вторая бомба, еще хуже, чем первая. Вонища, от которой слезятся глаза, захватывает все пространство машины. Типичная смесь пива с маринованными яйцами – что может быть хуже? Водитель в отчаянии открывает свое окно, тут же мокнет под дождем, закрывает. Спрятаться негде, он заложник в собственной машине.

Я сгораю от стыда и молю свой организм о пощаде. Сцепив зубы, втянув в себя внутренности и корчась от боли, я взываю к каждой своей мышце, чтобы остановить «газовую атаку». Увы, поздно: последний выхлоп оказался смертельным.