Джими Хендрикс. Предательство

Тот февраль стал, возможно, самым беспокойным для имперски настроенной Жени Хендрикс. Общественное мнение было против неё, а её адвокаты из кожи вон лезли, чтобы как–то обезоружить Леона, её сестру Линду и сестру Боба Хендрикса Диану. Жени пришлось нажать на все кнопки, они с мужем, Шелдоном Рейнольдсом, даже организовали концертные гастроли по трём городам, озаглавленные "Праздник музыки и наследия Джими Хендрикса." Открывались гастроли концертом в Сиэтле, затем концерт в Портланде, штат Орегон, затем — Сан–Франциско, где Джими полюбили с того самого дня его Американского прорыва.

Я прилетела в Сиэтл за три дня до открытия. Накануне шоу я разговорилась с двумя музыкантами, которые знали и джемовали с Джими, когда были ещё подростками. Они сказали мне, что даже не собирались идти туда.

— Нам там делать нечего, — честно признался один из них. — Это всё её штучки.

— Она — ведьма и место ей в аду! — конкретизировал его приятель. — Всё что сделано Жени — сделано ради её обогащения, даже его добрую память она пользует ради власти над людьми.

Я полностью осознала их слова, только побывав на концерте, состоявшемся в Парамаунте, только что отреставрированном театре в центре Сиэтла. Воздух субботнего вечера был насыщен всеобщим возбуждением, Жени, в новой своей роли импресарио, установила в фойе длинный стол, за которым выстроились симпатичные молодые продавщицы, предлагающие различные безделушки от Экспириенс–Хендрикс жаждущим сувениров посетителям. Их, уже заплативших пятьдесят долларов за билет, обували ещё на пару–другую десяток. И вечер оказывался в итоге очень дорогим. Одна единственная вещь раздавалась бесплатно — каталог дорогих безделушек с символикой Джими от компании Экспириенс–Хендрикс.

С одной из продавщиц я познакомилась:

— От всего этого меня тошнит, — призналась она мне. — Мой отец без ума от Джими, и я слетела с катушек от радости, когда Жени меня приняла на работу. Я знала, что отец был бы горд за меня. Но насмотревшись на "работу" Жени…

— Вы давно работаете у неё? — поинтересовалась я.

— Нет, совсем немного. Она — нехороший человек. Она относится к нам, как если бы мы были грязью под её ногами. Но если кто–нибудь из посетителей занимает хоть сколько–нибудь высокую должность, она становится самой лживой и фальшивой личностью в мире — этакой миссис Радушие–и–Обходительность, бубнящей о том, как близки они были с её братом.

Не стоит говорить, что я не сказала ей, что знала Джими, это только увеличило бы её разочарование. Ведь я здесь только ради музыки и только для того, чтобы увидеть Мич Мичелла и Билли Кокса.

В этот момент к девушке подошёл её муж:

— Дорогая, я только сейчас с трудом припарковал машину, — сказал он. — И совершенно бесплатно!

Она усмехнулась и, обращаясь ко мне, пояснила:

— Сто долларов за два билета для нас — большие деньги. Но Джими стоит дороже этого.

Возможно, около полутора тысяч слушателей были оглушены более чем трёхчасовой, не считая антракта, невероятно громкой музыкой. Шоу открылось интерпретацией Шелдона Рейнольдса Foxy Lady. В конце которой, её муж объявил: "Посвящаю её Жени".

Я была очень удивлена, не увидев на сцене ни портрета Джими, ни цветов, ни тёплых слов, сказанных в память о нём. Играли его песни, и я вспомнила слова, которые он мне часто говорил:

— И запомни — всё дело в нюансах.

Но в этот вечер всё дело было не в нюансах, всё дело было в громкости.

Затем на сцену вышла сама леди — Женевьева Джинка–Хендрикс–Райт–Рейнольдс, а по–просту — Жени.

— Она напоминает мне короткую и толстую Минни, подружку Микки–Мауса, — произнёс среднего возраста мужчина рядом, который, не переставая, бросал меткие замечания на протяжении всего концетра. — Но она бесспорно счастлива иметь братом Джими Хендрикса.

Странно, но Жени, обычно не упускающая случая пространно распространяться о своём детстве, проведённом вместе с Джими, ни словом не обмолвилась о нём в этот вечер. Теперь же в свои сорок с небольшим она предпочла посвятить свою любовь Элу Хендриксу. Невысокая брюнетка, президент и исполняющий директор Экспириенс–Хендрикс, в этот вечер превратившаяся в импресарио, одетая в тёмные бриджи, едва прикрывающие ей колени, в высокие, остроносые сапожки с обвивающими её ноги кожаными тесёмками. С понтом одетым топике, с, по–видимому очень дорогим, шелкографическим портретом Джими. Боб Хендрикс, её вице–президент, одетый в футболку с подобным рисунком и периодически играющий с чрезмерным энтузиазмом роль танцевальной группы поддержки и поклонника рок–звёзд, которые сменяли друг друга на сцене — Вернона Рида и Living Color, и Double Trouble. Находящийся под явным влиянием Хендрикса и Стива Рэя, Кенни Уэйни Шеферд, сыграл страстного Джими и был по достоинству оценён аудиторией, состоящей на три четверти из мужского пола в возрасте от десяти до семидесяти лет. Как истые клакёры толпа визжала, кричала и аплодировала местным сиэтловским группам.