Джинны пятой стихии

Прихватив с холодильника сигареты, Нина подошла к окну и прижалась лбом к теплому стеклу. Протянув руку, нащупала на полочке «Спидолу».

По «Маяку» звучала веселая, энергичная мелодия воскресного дня.

С грохотом открылась и закрылась входная дверь, через десяток секунд из подъезда показался Юрий. Быстрыми шагами, не оглядываясь, он прошел через двор по направлению к остановке. Он переоделся, словно на работу, и Нина отвлеченно, будто о чем-то постороннем, подумала, что вряд ли сегодня надо ждать его домой.

Но он пришел.

В первом часу, когда Сережка, вдоволь наговорившись с ней перед сном, начал уже посапывать, по детской привычке обхватив обеими руками подушку, а она в ночной сорочке причесывалась перед трюмо, в тишине отчетливо послышалось звяканье ключей за дверью. Потом долго металл царапал по металлу. Потом связка с тонким звоном упала на бетонный пол и что-то глухо ударило в дверь.

Она вздохнула, набросила халат и пошла открывать. Говорить он, естественно, не мог, только мычал что-то нечленораздельное, но, как ему казалось, значительное. Не противясь ее жесткой руке, он прошел в кухню. На входе ноги подогнулись, и он мягко лег на пол.

Привычная процедура заняла не больше десяти минут: установить раскладушку, принести из стенного шкафа матрац и старое байковое одеяло, потом вытрясти мужа из одежды и засунуть между матрацем и одеялом.

Нина плотно закрыла дверь в кухню, чтобы перегар не разносился по квартире, немного почитала в постели и уснула, не выключая торшер.

…Ночью ее прихватило.

Кругом был лес. Он казался знакомым, почти как наяву — березы, осины, кое-где заросли ельника, иногда встречалась лиственница. Нина шла вверх по склону. Он был не очень крут, но путь преграждали огромные камни, вросшие в землю и просто лежащие поверху, поваленные деревья, наполовину трухлявые и тем особенно опасные — если вдруг решишься спрямить дорогу и начнешь перебираться через них.

Нина шла впереди, настороженно вглядываясь и внюхиваясь.

Тяжелую дубинку она волочила за собой по земле, а в другой руке держала грубое и тоже тяжелое копье с каменным наконечником. На него она изредка опиралась, когда надо было, пригнувшись, пробираться под нависшей веткой.

Сзади шли трое. Оборачиваясь, Нина видела коренастую, плотную женщину в накинутой на спину шкуре, вторая была обвязана вокруг бедер. Женщина несла два таких же копья, как у Нины, и еще что-то, завернутое в шкуру. Скорее всего, детеныша, потому что у Нины, когда она глядела на сверток, что-то по-особому менялось внутри, появлялось чувство, похожее то ли на нежность, то ли на гордость, то ли на что-то другое в этом же роде — хорошее и приятное. Впереди женщины ковылял второй детеныш. Ростом он был почти по пояс матери. На его спину тоже была наброшена шкура, она перехлестывалась на поясе чем-то вроде ремня. Идти ему было трудно, он устал. Иногда, на крутых местах, он становился на четвереньки, и тогда мать издавала негромкое, предупреждающее ворчание. Он быстро поднимался на ноги и приглушенно, жалобно повизгивал.

Замыкал шествие седой старик. Он нес на плече тяжелый сверток, тоже из шкур, который тянул его вбок, и два коротких копья. На него Нина, оглядываясь, почти не обращала внимания, он интересовал ее постольку-поскольку.

Лес стал редеть. Они прошли еще немного и очутились на гребне. Нина, бросив дубинку, хрипло закричала, потрясая копьем. Сзади, за спиной, жались те трое. Нина обернулась и махнула им рукой. Женщина приблизилась и стала рядом.

Они стояли и смотрели в простор, распахнувшийся перед ними. Впереди лежала неширокая долина, заросшая лесом. Внизу угадывалась небольшая речка. Справа и слева долина тонула в туманной дымке, сквозь нее слабо проступали безлесые и пологие вершины гор. Почти отвесный противоположный склон порос редким кустарником, скалистый гребень нависал над долиной. Среди скал и камней на той стороне вдруг показалось несколько горных коз — или похожих на них животных.

Нина, видящая сон, не могла определить этого. Но та Нина, из сна, обрадовалась и приглушенно засмеялась, указывая на них женщине. Она определенно засмеялась, хотя звуки, ею издаваемые, мало походили на смех: что-то вроде «к-ха, к-ха». Женщина несмело подошла ближе, прижалась боком и, выпрямившись, осторожно лизнула Нину в щеку — и это Нине было приятно.

Сон окончился — словно щелкнул выключатель.

Нина проснулась. Контрастное возвращение к обычной жизни, как всегда, било по нервам. Нина лежала, невидяще уставясь в потолок, и вспоминала запахи прохладного утреннего воздуха в горном лесу каменного века. Правая рука невольно сжалась в поисках тяжелой суковатой дубины. Нина усмехнулась, приходя в себя. Что ж, раз нет дубинки, надо взять авторучку.

Она встала, открыла настежь окно. Громко и пронзительно кричали дрозды, приветствуя рассвет. Утренний прохладный воздух не пах ничем, вернее, пах городом.