Джинны пятой стихии

— Шишков моя фамилия, — представился он. — Не Шишкин — художник такой был, а Шишков — писатель, что «Угрюм-реку» написал.

— И что же неписателю Шишкову от меня нужно? — Баринов решил не церемониться. Человека этого он до сегодняшнего дня наверняка не встречал, но чем-то он показался неприятен с самого начала. То ли манерами, то ли глазами, то ли еще чем-то неуловимым в облике — необъяснимым навскидку, но весьма отчетливым.

— А дело у меня простое, Павел Филиппович, — Шишков демонстративно огляделся по сторонам, пожал плечами. — Здесь, конечно, не совсем располагает, но почему бы и нет? Вот только посторонние нам ни к чему.

Он наклонился в сторону соседей по столику и совсем чуть повысил голос, перекрывая легкий, но несмолкающий гул зала:

— Эй, уважаемые! Да-да, я к вам обращаюсь. — А когда те повернули к нему головы, продолжил с той же легкой улыбочкой, но с отчетливым металлом в голосе: — Ну-ка, вы двое дружненько взяли водочку, закусочку и вместе со стульчиками — вон отсюда!

Правая рука его медленно опустилась во внутренний карман пиджака, на короткое мгновение из-за лацкана показалась красная обложка удостоверения. Этого хватило вполне. Соседей как ветром сдуло, тот, что постарше, торопливо, на ходу, даже успел вытереть рукавом плаща стол перед собой, сметая бутербродные крошки.

Шишков повернулся к Баринову:

— Может, Павел Филиппович, еще по рюмочке?

— Прямо цирковой номер, — Баринов кивнул в сторону противоположного сиротливо-пустого края столика. — Значит, вы из этих… из компетентных органов?

— Ну да. А вас это удивляет?

— В данной ситуации — безусловно.

— А напрасно. Встреча наша из разряда запланированных. Я курирую работу вашей лаборатории, а вы, Павел Филиппович, как ее сотрудник являетесь носителем некоторых государственных секретов. Напомню, если вы забыли: у вас вторая форма допуска, вы давали согласие на сотрудничество с нами.

Баринов пристально посмотрел на собеседника, словно старался запомнить его получше, подумал.

— Удостоверение покажите. Красным футлярчиком от карманного зеркальца размахивать может каждый.

Шишков пожал плечами.

— Что это вам даст?.. Но если настаиваете — когда выйдем отсюда, покажу. А пока поверьте на слово: Шишков Сергей Сергеевич, старший лейтенант госбезопасности.

— В таком случае слушайте сюда, старший лейтенант госбезопасности: ни в какой лаборатории я не работаю, никаких форм допуска не имею, никаких подписок ни о каком сотрудничестве никому не давал… Вопросы есть? Вопросов нет.

Шишков рассмеялся широко и открыто, но негромко.

— А вы мне нравитесь, Павел Филиппович! Честное слово, нравитесь! Приятно будет с вами работать. Мне-то ведь и надо от вас сущие пустяки: краткие, иногда подробные характеристики людей, с которыми вы общаетесь. Что у них за взгляды, каковы суждения по тем или иным поводам… Можно в устной форме.

— Говорите прямо: в сексоты вербуете?

— Нет. Я обращаюсь к вам, Павел Филиппович, как к комсомольцу, как к советскому человеку, как к гражданину и патриоту, для которого безопасность Родины — превыше всего. Вы человек умный, поэтому говорю с вами прямо, без всяких намеков, подходов и вывертов… Нет-нет, вы послушайте меня, послушайте, не перебивайте! Итак, в самом скором времени вы — молодой блестящий ученый. Вы будете работать над важнейшими научными проблемами в одной из самых лучших лабораторий страны. Вы будете выезжать за границу, участвовать в международных конгрессах и симпозиумах, накоротке встречаться с крупнейшими учеными всего мира. Круг вашего общения расширится стократно. Кому как не вам владеть самой передовой, самой последней информацией в мировой биологии?.. Вы вот выразились по поводу «компетентных органов». Правильно, потому они и компетентные, что знают все и обо всем. И вы, Павел Филиппович, в меру своих сил нам поможете в этом.

— На роль доносчика и шпиона я не гожусь.

— Что вы, Павел Филиппович! Какие шпионы, тем более доносчики! Просто вы будете делиться с нами некоторой интересующей нас информацией, только и всего.

— Извините, не по адресу.

— Не надо так категорично, всегда полезно оставлять за собой возможность маневра. Лучше так: «Я подумаю». Простенько и со вкусом. А через пару деньков мы встретимся, вы и дадите окончательный ответ.

— Мой ответ, уважаемый, окончательный. Другого не будет.

— Разрешите вам не поверить. И — будем считать, что я ничего не слышал. Подумайте, поразмышляйте на досуге, я вас не тороплю. Ум у вас, Павел Филиппович, аналитический, логически организованный — это отмечают все ваши знакомые. Вот и Кирилл Витольдович вас очень ценил. Кстати, что вы о нем думаете? Не как об ученом, как о человеке?

«Вот оно что! — с изумлением подумал Баринов. — Так вот откуда у этой истории ноги растут! А мне-то и невдомек…»

— А что мне о нем думать? — Он постарался, чтобы голос прозвучал равнодушно и спокойно. — Что мне Гекуба, что я ей?.. У нас слишком разные весовые категории, во-первых, а во-вторых — о покойниках…