Джинны пятой стихии

— Понимаешь, какая штука… — начал Омельченко, морщась и почесывая указательным пальцем правый висок, что означало довольно высокую степень его озабоченности. Или то, что он находится сию минуту в значительном затруднении. — Трудно вот так, одномоментно и однозначно… Он — крупный ученый союзного масштаба, в справочнике Академии найдешь все его звания, регалии, а также перечень научных трудов. Но это парадная сторона, для широкой публики… А есть еще «закрытый» Банник. И с его именем последние лет десять-двенадцать связывают разработку в Советском Союзе психотропного и нейролингвистического оружия… Паша его неплохо знает, еще с конца шестидесятых. И как ученого, и как человека.

— Вот-вот! — подхватил Баринов. — Особенно — его идею-фикс. Этакую большую кнопку, которой управляется все прогрессивное и не очень человечество.

— Несколько больших кнопок, — поправил Омельченко. — Нажал на первую — все плачут, нажал на вторую — все смеются, нажал на третью — все абсолютно всем довольны, все счастливы, носят флаги и бьют в барабаны, и пускают радостные слюни, когда жрут печеную брюкву в полной уверенности, что это шашлык из отборной баранины…

— А нажал следующую из октавы — и одна половина человечества с упоением кинется жрать другую…

— Так вот, Серега, этот самый Николай Осипович со времен шестидесятых заметно прогрессировал. Слава богу, мы с ним непосредственно не пересекались, я имею в виду по работе. Но, естественно, знакомы, он моим институтом одно время сильно интересовался, и вообще… Словом, наслышан. Что-то в форме сплетен и слухов, что-то по официальным каналам, по большому-то счету в одной песочнице возимся. А также по публикациям и диссертациям, которые делаются людьми из его окружения.

— Погоди-ка, Боря! — перебил его Щетинкин и обратился к Баринову. — А ты что, Паша, с тех самых пор с ним так и не встречался?

Но Омельченко не дал тому ответить.

— Он предпочитает не шустрить по республиканским академическим институтам, вы тут весьма обидчивы и щепетильны, свято блюдете некую «незалэжность та самостийность». У него, по моим прикидкам, штук пять-шесть своих НИИ, номерных естественно. И по российским научным центрам он неплохую сеть раскинул. В Казани, например, на него работает группа Гибадуллина, в Хабаровске — Долгова, в Ростове — Петросяна. Есть у него лаборатории в Томске, Перми, Ставрополе…

— А в Новосибирске? — перебил его Щетинкин.

— Правильно, Серега. И в Новосибирске.

— У тебя?

— Нет, не у меня. Биологов да физиологов у него своих хватает. Нет, братцы, держит он свою лабораторию в соседнем со мной институте со скромной вывеской «НИИ ССК», что в переводе на человеческий означает «систем связи и коммуникаций».

— Постой, постой, а с какого испуга Банник полез к связистам?

— Ха! Вот тут-то собачка и порылась!.. Деревенька наша маленькая, в каждой избушке — свои игрушки, да про те игрушки все всё знают. И первый отдел не указ. Правильно, работает тот НИИ исключительно на оборону, в том числе по космической связи, ракетам и спутникам, но — на дальнем полигоне у него лаборатория с виварием, где кроме собак и кроликов содержатся и приматы — от гамадрилов и павианов до шимпанзе. Говорят, даже орангутанги были, но с ними чисто физически управляться тяжело, отказались… А в самом НИИ периодически случаются людишки из банниковской своры.

— Ну что, складываются камушки в мозаику, — протянул Баринов. — Помнится, любил Николай Осипович приговаривать, что на каждый газ должен быть противогаз. Обзавелся кислотой — запаси и щелочь, изобрел бомбу — построй бомбоубежище, сделал танк — срочно начинай разрабатывать противотанковую пушку… Это ж они там защиту от излучения ищут.

— Может быть, может быть, — пожал плечами Омельченко. — Может, и защиту. Только, как мне кажется, сначала нужно излучатель построить.

Баринов усмехнулся.

— Излучатель-то у них есть.

— Ты серьезно? — внимательно посмотрел на него Омельченко.

— Более чем.

— Так-так. Значит, не врал мой приятель. Он вообще-то по космической части, так меня пытался расколоть: есть ли мол, у вас у биологов, такой генератор, что с орбиты может всем нам мозги прополоскать и по новой вправить, но уже как требуется? И проговорился, что они-де под этот аппарат специальный спутник проектируют.

Щетинкин слушал внимательно. Не верить друзьям оснований не было никаких. Прежде всего, потому что это были настоящие друзья, не раз проверенные и испытанные в различных ситуациях. А потом — слишком о серьезных вещах шел разговор. Как правило, на такие темы не шутят даже самые глупые и недальновидные, уж в чем-чем, а в таком даже злейший враг их обвинить бы не посмел… Не верить он не мог. Но и принять то, что сегодня услышал, вот так просто-запросто не получалось.