Джо Р. Лансдейл. Повести и рассказы.

— Я хотел бы тебе помочь, — сказал он, — но не думаю, что готов так рисковать.

Тот же самый Кэл, с которым ты встречалась.

Тот самый Кэл, к которому ты убежала, когда бросила меня, сука.

Прости. Пожалуйста. Мне жаль. Я действительно… Просто у меня бывают моменты.

Итак, Кэл всё ещё был в магазине. Горела только одна лампочка. Я предполагаю, что он проводил инвентаризацию, и там была подпёртая дверь. Может, он просто переносил внутрь что-то тяжёлое. Я не знаю. Неважно.

Я вошёл и взял с полки топор. Это было быстро. К тому времени, когда он меня увидел, я расколол ему голову, как арбуз.

Kостюм Санты в крови.

Я думаю, это отмоется, так что пусть тебя это не беспокоит. Поскольку кровь в основном находится на красной части, она не особо заметна.

Я шёл домой с топором и думал: моей семье не о чем беспокоиться, потому что я собираюсь всё исправить. Вот почему у меня есть мешок, дорогая. Вот почему у меня всё ещё с собой топор.

Дай мне открыть его. Ты останешься на своём месте. Тебе хорошо там на коленях. Я могу легко поднять тебя и доберусь до него.

Так. Мешок открыт.

Детей пришлось порубить на бóльшее количество кусков, чем я мог себе представить. Но они оба там. Только немного смешались. Но дело не в этом. Им больше не нужно беспокоиться о том, что папа снова потерпит неудачу. Им не нужно беспокоиться о еде и крыше.

И ты не волнуйся.

Я могу сшить их обратно. Я посажу их с тобой под ёлку.

Блин, вот и ты разваливаешься. Думал, что зашил тебя лучше. Я возьму леску и иглу и снова пришью тебе голову.

Затем я посажу тебя и детей под ёлку.

Санта сделает всё возможное для своей семьи, и, как мне кажется, вы все будете под рождественским деревом, без жалоб и без забот.

Лучшее Рождество на свете.

Утром я пойду обратно и посмотрю, тяжело ли отрубить себе голову.

Я думаю, это может быть сложно.

Надеюсь, одного удачного удара будет достаточно.

Перевод: Alice-In-Wonderland

В Горах Безумия

Joe R. Lansdale, "In the Mad Mountains", 2015

Спал, проснулся, спал, проснулся, — жалкая жизнь.

Франц Кафка

Реальность — это то, что не исчезает, когда ты перестаешь верить в нее.

Филип К. Дик

Самой сильной и древней эмоцией, присущей роду людскому, является страх. И древнейшей и сильнейшей разновидностью страха является страх перед неведомым.

Г. Ф. Лавкрафт

Луна ярко светила над черным морем. Накатывала волна, поднимая и опуская вместе с собой тела. Мертвые и живые, заходящиеся в крике и умирающие, просящие и молящие, молящиеся и взывающие к безразличному морю.

Позади них опрокидывался в волны огромный корабль, словно бы напоследок демонстрируя прежнее великолепие; нос его погружался в ночные воды, словно нож в шоколад, корма поднималась к небу, неспешно соскальзывая в холодную воду, разламываясь напополам в своем пути вниз, в бездонные глубины. Шипели котлы, выплевывая клубами огромное белое облако пара. Облако обрисовалось на фоне освещенного луной неба, а потом рассеялось, будто мимолетное видение.

Волна качала спасательные шлюпки, и уцелевшие плыли к ним, кричали. Одна из шлюпок, номер три, и без того уже перегруженная человеческим несчастьем и заливаемая волной, попыталась принять еще нескольких уцелевших, но при этом качнулась, выбросив в воду двоих пассажиров — мужчину в нижнем белье и женщину в меховой шубе, которая немедленно впитала воду, набухла и потянула несчастную вниз. Рядом со шлюпкой из-под воды поднялась акула, блистая зубами, словно отполированными тряпьем. Закатив глаза, она схватила мужчину. Челюсти акулы щелкнули, кровь брызнула во все стороны, в том числе в лодку, вместе с мягким ночным шлепанцем. Рыбина утянула половину тела мужчины под воду, оставив вторую покачиваться на волне, и тут к поверхности поднялась другая акула, вцепилась во вторую половину тела и поволокла вниз, в сундучок Дэви Джонса.

Всех, остававшихся возле шлюпки номер три и плывших к ней, взяли акулы. В маслянистой от крови воде кишели плавники, крики умолкли. И тут волна подхватила шлюпку вместе со всеми, кто находился в ней, и понесла вперед, оставив остальные спасательные шлюпки и отчаявшихся пловцов далеко позади…

Вдали полыхнуло, молния распорола чистое небо хлыстом электрического огня. При свете ее пассажиры шлюпки номер три увидели огромный айсберг, холодную, маячащую поодаль массу, основательную, выжидавшую, зубастую и белую на темной, не знающей покоя поверхности воды. Еще дальше за ним неровной цепью как будто бы поднимались горы. Из прежде чистого ночного неба вынырнуло темное облако, широкое и густое, готовое поглотить все творение, вынырнуло и затмило луну. Пассажирам шлюпки номер три показалось, что их обернули черной ватой.