Джо Стил

Разумеется, япошки не отправляли десятки тысяч американцев в трудовые лагеря, как поступил Джо Стил с японцами в Штатах. Опять же, у япошек не было возможности так поступить. Имей они её, были все шансы, что они поступили бы так же.

Учительница английского улыбалась ему, как человеческому существу, а не просто какому-то занимательному явлению.

— Насколько хорошо вы знаете мой язык? — спросила она.

— Sukoshi^[223]. — Майк сблизил большой и указательный пальцы. Затем он продолжил по-английски: — Я его вообще не знал до того, как, эм, попасть сюда.

"До того, как выпрыгнул из десантного катера и принялся убивать людей". Такой ответ пришёл ему на ум.

— Значит, у вас, должно быть, хороший слух. Это правильно? Вы говорите "хороший слух"?

— Да, именно так мы и говорим. И благодарю вас. Arigato.

— Пожалуйста, — серьёзным тоном произнесла она.

— Я вас здесь прежде не видел. Вы недавно в Вакамацу? — спросил Майк.

Город был достаточно крупным, чтобы это было не так, однако он решил, что приметил бы миловидную учительницу английского, которая жила бы здесь какое-то время.

Впрочем, она кивнула.

— Да, я здесь недавно. Я приехала из Осаки. После нового закона, по которому во всех городах детей должны учить английскому, я приехала сюда. На севере Конституционной Монархии не так много народу хорошо разговаривает, чтобы преподавать. Здесь в этом больше нуждение.

Вероятно, она имела в виду "нужда", но Майк не собирался становиться её редактором. Он видел пользу этого закона. Вряд ли кто-то за пределами Японии говорил по-японски, в то время как по-английски говорили по всему миру. Изучение английского также служило ещё одним способом привязать Японию к США. По ту сторону демилитаризованной зоны северояпонцам, вероятно, приходилось мириться с русским.

— Не возражаете, если я поинтересуюсь, как вас зовут? — спросил Майк.

— Не возражаю. Меня зовут Йанаи Мидори, по-вашему это — Мидори Йанаи. Мы сначала произносим фамилию, а потом имя. А вы?..

— Я — Майк Салливан. — Майк улыбнулся. С тех пор, как гбровцы его загребли, он почти не разговаривал с женщинами. Другими делами занимался, да, но не разговаривал.

— Я очень рада знакомству с вами, сержант Салливан. — Вокруг неё находилось достаточное количество американцев, чтобы без труда разбираться в нашивках. — А сейчас прошу меня простить. Мне очень жаль, но я должна идти. — Последнюю фразу она произнесла с беспокойством в голосе. Если он не захочет, чтобы она уходила, что она будет делать? Получить неприятности за насилие над местными было не так уж невозможно, но достаточно проблематично.

Однако он лишь произнёс:

— Тогда, позвольте, перед вашим уходом, ещё один вопрос?

Она осторожно кивнула.

— Что такое?

— Вы замужем? — Он поспешно вскинул ладонь. — Я не делаю предложения. Просто спрашиваю.

Она улыбнулась, почти незаметно, но всё же, улыбнулась. Впрочем, эта улыбка надолго не задержалась.

— Нет, я не замужем. Я вдова, ну или уверена, что ею являюсь. Мой супруг находился на Филиппинах. Домой он не вернулся. Он не был среди тех, кто сдался, когда погиб император. — Произнося эти слова, она опустила взгляд.

Несколько японских подразделений на Филиппинах уцелели, когда бои на Японских островах закончились. Они находились на втором плане. После того, как их вытеснили из крупных городов, американцы не стали всерьёз их давить.

— Мне жаль, — сказал Майк и добавил: — Я никогда не был на Филиппинах.

Ему не хотелось, чтобы она думала, будто он как-то связан с гибелью её мужа.

— Я понимаю — сказала Мидори Йанаи. — Простите, но мне, правда, нужно идти. Прошу простить меня. Может быть, мы увидимся снова. До свидания.

Она направилась прочь.

— Sayonara^[224], - крикнул Майк ей вслед.

Она обернулась через плечо, давая понять, что услышала его и не проигнорировала. Майк так и стоял на месте, глядя ей вслед, пока она не скрылась за углом. Затем он пнул камешек вдоль улицы. Он чувствовал себя шестнадцатилетним пацаном, который пытается понять, как же нужно обходиться с женщинами.

Что ж, ни один мужчина никогда не поймёт до конца, как нужно обращаться с женщинами, даже если проживёт столько же, сколько Мафусаил. Но, вашу ж мать, разве попытка разобраться в этом вопросе — это не самая лучшая игра в мире?

* * *

Чарли вышел из "Сирс" с кислым выражением на лице. Он продолжал тихо ругаться себе под нос. Эсфирь коснулась его ладони своей.

— Всё хорошо, милый, — сказала она.

— Забавно, — произнёс он. — У телеков, что у них там, больше экраны и лучше изображение, чем у того, что мы купили чуть больше года назад, и стоят они на сто пятьдесят баксов дешевле. Нас таки ограбили!

— Нет, не ограбили. Мы просто купили его сразу, как только смогли. — Эсфирь всегда была более благоразумной, чем он. Она продолжила: — Когда мы были детьми, с радио, холодильниками и машинами было то же самое. Они очень быстро становятся дешевле и лучше.

— Тогда, наверное, нам следовало подождать. — Ему по-прежнему хотелось ворчать.