Джо Стил

"Бах!" Спрюэнс снова воспользовался молотком.

— Прекратите оба. Мы во всём разберёмся. Мистер МакРейнольдс, вы признаёте себя виновным по доброй воле?

МакРейнольдс снова облизнул губы.

— Так точно, сэр, — тихо ответил он.

— Кто-нибудь принудил вас так поступить?

— Никак нет, сэр, — сказал МакРейнольдс.

— После ареста вам было обеспечено надлежащее обращение, с учётом того, что помещение под стражу не было и не может быть связано с принудительным лечением?

— Да, сэр.

— Хорошо. — Спрюэнс обратился к секретарю. — Укажите, что мистер МакРейнольдс признал свою вину по выдвинутым против него обвинениям по доброй воле и без чьего-либо принуждения, в заключении с ним обращались надлежащим образом, а также, что он просил трибунал о снисхождении.

— Есть, сэр. — Карандаш секретаря заскользил по бумаге.

— Хорошо. — В голосе Спрюэнса звучало удовлетворение, практически, радость от того, как шёл процесс. Чарли решил, что Спрюэнс вообще редко чему-то радовался. Капитан взглянул в сторону стола, за которым сидела "четвёрка верховных судей".

— Мистер Батлер, что вы ответите на обвинения?

Пирс Батлер набрал воздуха в грудь.

— Сэр, я признаю себя виновным и прошу трибунал о снисхождении.

И вновь адвокаты защиты попытались возразить. И вновь капитан Спрюэнс отмахнулся от их возражений. И вновь он поинтересовался у судьи, является ли его признание добровольным и хорошо ли с ним обращались за решёткой. Вторя МакРейнольдсу, Батлер признал, что да и да. Генеральный прокурор Вышински выглядел ещё более самодовольным, чем прежде.

Спрюэнс поинтересовался у судей Сазерленда и ван Девантера, что они ответят на обвинения. Каждый, в свою очередь, признал свою вину и попросил трибунал о снисхождении. Каждый заявил, что признаётся по доброй воле и, что после ареста с ними обращались хорошо. Секретарь одно за другим записал их признания.

Адвокат АСГС с дурным вкусом в одежде произнёс:

— Сэр, я нахожу все эти признания совершенно недостоверными.

— Правда? — переспросил Спрюэнс. — Эти люди отрицают принуждение. Судя по их внешнему виду, насилие к ним не применялось. Я вынужден с ними согласиться. — Он указал в сторону репортёров и операторов. — Вскоре американский народ сам их увидит. Полагаю, их точка зрения совпадает с моей, мистер Левайн.

— Моя фамилия Левин, а не Левайн^[73], - сказал адвокат.

— Прошу прощения. — Спрюэнс позволил ему одержать небольшую победу, затем вернулся к более важным вещам: — Мистер МакРейнольдс, потрудитесь объяснить трибуналу, почему вы решили предать свою страну и изменить клятве? Вы не обязаны это делать, но можете, если таково ваше желание. Возможно, вы изложите смягчающие обстоятельства.

— Благодарю, сэр, — сказал МакРейнольдс. — Да, я бы хотел высказаться. Мы поступали так, поскольку считали, что Джо Стила любой ценой необходимо остановить и разрушить всё, что он делает. Мы считали… и продолжаем считать, что Джо Стил — это американский Троцкий.

Батлер, Сазерленд и ван Девантер кивнули практически синхронно. Слова МакРейнольдса вызвали среди зрителей шевеление и тихое перешёптывание. Капитан Спрюэнс при помощи молотка успокоил их. Чарли изо всех сил старался не захихикать. Если "четвёрка верховных судей" и правда так считала, значит, они ещё тупее, чем он о них думал. Джо Стил ненавидел Троцкого сильнее, чем Гитлера. Его противостояние с Гитлером было политическим. А с Троцким оно было личным. Если бы Джо Стил мог размозжить голову лидеру "красных" ледорубом^[74], Чарли не сомневался, он бы так и поступил.

Словно, обсуждая погоду, Спрюэнс произнёс:

— Значит, вы считали, что его необходимо остановить любыми доступными способами, как законными, так и незаконными?

— Да, сэр, — повторил МакРейнольдс. — Мы видели, что его программы могут усилить страну. Его будут раз за разом переизбирать, переизбирать, и переизбирать. Он сможет установить тиранию над Соединенными Штатами.

— И поэтому вы вступили в сговор против него с иностранным тираном?

— Да, сэр. Мы хотели сохранить демократию в Соединённых Штатах, любой ценой. — Если Джеймс МакРейнольдс и делал вид, что гордится собой, ему следовало бы стараться лучше.

Судья Сазерленд постарался лучше.

— Мы были не одиноки, — вставил он так изящно, словно отвечал на реплику.

— Прошу прощения? — переспросил капитан Спрюэнс.

— Мы были не одиноки, — повторил Сазерленд. — Немало порядочных законопослушных американцев помогали нам в попытках прибить голову Джо Стила на стену.

— Порядочных законопослушных американцев, говорите? — Спрюэнс поскрёб безупречно выбритый подбородок. — Вы можете назвать мне этих порядочных законопослушных американцев? — В его голосе не было ни намёка на какие-то кавычки. Эти слова он произнёс точно таким же тоном, как и Сазерленд.

— Могу, сэр, — произнёс судья — теперь, как мог предположить Чарли, уже бывший судья и признанный предатель. Левин и второй адвокат из АСГС попытались остановить его. Тот отмахнулся от них. Чарли услышал, как он сказал: "Какая теперь разница-то?". Он не был уверен, что микрофоны кинохроникёров уловят эти слова.