Джокер (СИ)

Писать ему на работе смску, сжимая колени и поглядывая на Никиту через плечо. Это непередаваемо. С отголосками тех самых фантазий, но уже в полной уверенности, что они воплотятся. Каждая из них. И новые, невыносимые, яркие, сумасшедшие. Нет никаких пределов безумию, разделенному на двоих. Где мы оба упиваемся нашей реальностью, непонятной никому. И перешептывания коллег за спиной. Невозможно удержать в тайне то, что разлетается огненными искрами по воздуху. Взгляд через стеклянную дверь на то, как он что-то отбивает пальцами по клавиатуре и сосредоточенно смотрит на монитор.

— Белозерова, ты хоть бы нас постеснялась. О вас весь офис судачит.

— О ком? — все еще завороженно глядя, как Джокер стучит длинными пальцами по клавиатуре, а у меня от движения его пальцев глаза закатываются. Я их представляю на своем теле.

— О вас с Гордеевым.

"Я тааак соскучилась, Джокер".

Не удержалась. Отправила с сотового и увидела, как оторвался от монитора. На меня смотрит.

"Мы не нуждаемся в рецензии нашего фильма.

То, что ощущаем мы, другим не видно.

Сегодня молния и гром, завтра — мир.

Но мы по сторону экрана, что закрытый ширмой.

Мы вдвоем и нас давно уже накрыли волны.

Но мы живем, мы любим в этом мире огромном.

Миллионы глаз смотрят на нас.

Делят на Венеру и на Марс.

Мы наденем солнцезащитные.

Мы с тобой внеорбитные".

И потом где-то на лестнице офиса, прижатая им к стене, с папками в руках, чьи-то голоса доносятся сквозь ватное безумие возбуждения только от его взгляда.

"— Так значит, скучала по мне? — и по телу ураган адреналиновых мурашек.

— Сумасшедший. Отпусти

— Сначала скажи, что скучала. Не писать, Принцесса. Говорить, — шепчет, покусывая мочку уха и скользя ладонью по ноге.

— Скучалаааа…

— Вечером покажешь как. Работать, Белозерова. Не расслабляйся.

— Ты меня уволишь?

— Накажу".

Шлепок по ягодице, подмигнул и в свой отдел, а я отдышаться не могу. Домой. Нет не к себе. К нему. В его квартиру с ужасными обоями, с вонючим подъездом. А для меня — Рай на земле. Ведь там есть ОН. Там пахнет нами на простынях, в ванной, на подоконнике и столе, на старом ковре. Там хочется спать по ночам, ходить босиком в его рубашке, пить даже его невкусный чай и смотреть, как он рисует свои ужасные рисунки, запоминая каждую черту его лица, взмах руки.

Сущее безумие. Джокер, что же ты сделал со мной? Я помешана на тебе. Божееее, я люблю в тебе абсолютно все. Так не бывает.

Мчусь домой, бросая машину на обочине. Бегом по лестнице. От предвкушения сводит скулы. Не успела нажать на звонок, и он уже открыл дверь. Сегодня тьма в его глазах такая мягкая, бархатная с поволокой, вязкая до изнеможения. Не острая, как обычно… а такая нежно-удивленная. Весь в красках, даже рубашку вымазал.

— Белозерова? — приподнял одну бровь.

— Не ожидал? Я сегодня раньше. Занят?

— Да так. Рисую. Заходи.

Юркнуть в квартиру, сбросить туфли. Смотреть, как он вернулся к холсту. Молчит. Мазки ставит на белом полотне, а меня в дрожь бросает от того, как он кистью водит. Нырнуть под его руку, глядя в глаза.

— Ты чего, Белозерова? — усмехнулся. Красивыыый. Какой же он красивый.

Хочу дышать им. Чувствую, как грудная клетка бешено вздымается и легкие наконец — то наполняются ядовитым наркотиком. Я уже под кайфом только от того, что вижу его. Напротив. Блеск глаз, и я теряю себя в его расширенных зрачках.

Сердце колотится, словно сумасшедшее, с того момента как увидела его. Захотелось зажмуриться от радости, прижаться к его груди, почувствовать вкус губ. Как же я скучала по ним, Джокер… Но я стою на месте, просто глядя ему в глаза. Чертова покорность, въевшаяся в мозг, когда я с ним. Только с ним.

"Наши корабли то вверх, то опять тонут.

И пусть никто нас не поймет, кроме этих комнат.

Пусть никто нас не заметит, кроме этих окон.

Не дадим смотреть на нас, под микроскопом.

Мы вдвоем и нас давно уже убило током.

Но мы живем, мы любим среди бетонных блоков".