Джокер в колоде

Она говорила - или, может, мне просто казалось, что она говорила, - очень медленно, вставляя между словами значительные паузы, давая свободу и пространство каждому слову по отдельности и окружая его весомой многозначительностью.

Я ничего не ответил, шагнул вперед и шире распахнул дверь. Она попятилась, круто повернулась и пошла по лавандовому ковру к белому дивану, где мы с Лоримером сидели накануне вечером. Ее пиджак лежал на спинке дивана, а перед ним на полу стояла большая черная сумка.

Теперь она говорила резко и зло:

- Очень странно, что ты явился сюда. Я просто зашла повидать Лоримера, я была здесь раньше случайно, всего один раз, но мне нужно было срочно спросить его кое о чем. И тут же являешься ты.

Она остановилась возле дивана, нагнулась и подняла сумку, а потом посмотрела мне прямо в лицо. Я подошел к ней и остановился в двух шагах. Ева потеребила пальцами кожаную завязку и открыла сумку. Пошарила внутри, ища что-то, и как раз в этот момент в дверях появился Гораций Лоример. На нем был шикарный халат, расшитый бисером, белый шелк или атлас блестел и переливался всеми цветами радуги. В этом наряде он смахивал бы на принца из Хамаду или Самарканда, если бы не круглое, толстое, розовощекое лицо Санта-Клауса.

Он меня тотчас узнал, как только я повернул голову. Лоример замер, будто наткнувшись на невидимую преграду, его нижняя челюсть отвисла, и вдруг он.., завизжал. Это был пронзительный, но писклявый, душераздирающий визг - так может кричать напуганная женщина. Не мешкая ни секунды, он метнулся назад в комнату.

И вот это произошло. В тот же самый миг. Что-то случилось со временем оно стремительно убыстрилось почти так же, как в том странном фильме Джима. Как бы под воздействием какого-то толчка у меня возникло чувство - и это не просто плод моего воображения, - что в группе клеток моего мозга на самом деле происходят какие-то физические изменения, возможно, пока неведомые науке. Все, что уже произошло, все, что я слышал или сделал за последние несколько дней, ярко вспыхнуло в сознании и предстало передо мной: десятки разрозненных кусочков слились в одно целое без трещин и помех, все встало на свои места, и я понял. Ясно и четко.

Я быстро повернулся и с размаху занес вверх правую руку. Я не просто хотел ее ударить, я собирался снести ей голову. Мой кулак чиркнул ее по виску - это был скользящий удар, не мощный, но вполне надежный. Она была без сознания, когда падала на ковер.

Я среагировал как раз вовремя. Едва успел. Ей не хватило доли секунды, чтобы нажать на спуск.

Пистолет, который она выхватила из черной сумки, упал и отлетел в сторону. Я подобрал его. У Лоримера продолжался припадок, если судить по истеричным, безумным выкрикам. Он вновь ворвался в гостиную - обезумевший от испуга истеричный толстяк. В его правой руке плясал маленький пистолет.

Ему ничего не стоило сразить меня пулей из этого якобы игрушечного пистолета. В таких ситуациях я не особенно задумываюсь над вариантами. Я выстрелил в него четыре раза - в грудь, еще куда-то и для верности - в голову.

Я подождал, пока Ева очнулась и, застонав, медленно села.

- Все, Герда. Я только что убил твоего мужа.

Глава 19

Ева перевела блуждающий взгляд своих зеленых глаз с меня на Горация Лоримера, распластавшегося на лавандовом ковре. Потом снова посмотрела на меня.

- Он.., мертв?

- Можешь в этом не сомневаться. Так же мертв, как Аарон Парадиз.

- Ты убил его, - сказала она, снова глядя на Горация. - За что? Почему, Шелл?

- Ох, перестань ломать комедию, Ева или Герда, - между нами, старыми приятелями, давай ты останешься Евой, о'кей?

- Похоже, ты спятил...

- Я же сказал тебе, хватит валять дурака, - твердо сказал я. - Я понял, что ты натворила и зачем ты это сделала, Ева. Я знаю, зачем ты убила Аарона Парадиза, хладнокровно и безжалостно нажав на спуск. Я знаю, зачем ты явилась к нам на вечеринку ночью в субботу. Уверен, ты стреляла в Джима - он сам сказал, что это твоих рук дело. В некотором роде. Мне известно о торговле наркотиками, о нефти на Бри-Айленде, о "рождественской елке", - черт возьми, мне известно все, дорогуша. Поэтому присядь и хорошенько поразмышляй.

А когда обмозгуешь ситуацию, мы с тобой немного поболтаем.

С каждым сказанным мной словом ее лицо все больше вытягивалось и бледнело, на глазах старело. И хотя ее черты напряженно застыли и четче выделились линии, она, ничего не скажешь, все же была очень красива - внешне, я имею в виду. Внутри это была куча дерьма.

До этого я не обратил внимания на то, как Ева была одета, но сейчас был просто поражен, заметив сходство с фотомоделью из "Кавалер", одетой во что-то по образцам из журнала "Вог". На ней было плотно облегающее вечернее платье с глубоким квадратным декольте, обнажающим округлую белизну и нежную глубокую ложбинку, но почему-то это чудесное зрелище оставило меня равнодушным.