Джокертаунская комбинация

Это не было похоже ни на что, о чем бы она слышала или могла бы вообразить. Внезапно она вдруг очутилась вне своего тела, заполнив комнату легче, чем воздух. Она отстраненно почувствовала конвульсии тела. Рвота сочилась изо рта, и Вероника знала отстраненно, что, если тело не перевернуть, оно, вероятно, захлебнется. К счастью, тело повернулось, потом приступ кашля заставил его согнуться.

Нэнси поднялась наверх посмотреть, что случилось, когда Вероника упала с кровати на пол. Она нашла банку гидрокодона и заставила Веронику проглотить три таблетки, пропихнув их в ее распухшее, саднившее горло.

Понадобилось еще четверть часа, чтобы спазмы прошли.

– Я должна выйти отсюда, – прошептала Вероника. – Мне все равно, что будет.

На следующее утро она отнесла Лиз к ветеринару и зарегистрировалась в программе медикаментозного лечения Синая. Это заняло шесть недель. Она сбросила набранный вес, потом набрала его снова. Волосы выпадали клочьями, а гусиные лапки, появившиеся у глаз, так никуда и не делись, даже когда она стала чистой и снова смогла спать.

У нее все еще оставались деньги, заработанные проституцией, достаточно, чтоб продержаться до конца года после выписки из больницы. Но ей нужно было что-то, чтобы заполнить пустоту дней. Никто ее не искал. Она подстриглась под мальчика и купила себе новую одежду – брюки и свитера, все темное, все объемное.

Она нашла себе квартиру, в нескольких кварталах от Нэнси.

Нэнси просто кивнула, когда Вероника сообщила ей последние новости. Немного поплакала, когда она забрала свои последние вещи.

– Я не очень-то тебе помогла, да? – спросила Нэнси.

– Ты спасла мою жизнь.

Нэнси сжала ее в объятиях, потом отпустила.

Вероника нашла работу секретаря и регистратора в страховом офисе Линбрука. Она получала минимальную зарплату и наблюдала, как босс заигрывает с другими секретаршами, крепкий, вечно жующий жвачку мужчина тридцати лет. Она не испытывала ровно никакого интереса к хорохорящемуся страховому агенту в полиэстеровом костюме. Однако это был первый раз в ее жизни, когда мужчина проигнорировал ее. А почему нет? Она выбыла из игры. Лишний вес, унылые стрижка и одежда, ни макияжа, ни парфюма, болезненная кожа с высыпаниями из-за любви к сладкому.

Это было летом, летом 1989-го, до того, как она увидела, что мир вокруг нее изменился. Вместе того чтобы пойти домой, она сидела на газоне у библиотеки и наблюдала за детьми, играющими в траве. Это был идеальный полдень: чистое небо, легкий ветер, колышущий листья. Она могла смотреть на все это и понимать объективно, как это было красиво. В первый раз за многие годы она поверила, что однажды взглянет на закат и по-настоящему почувствует его, и не будет переполнена ни смертью Ханны, ни страхом, что саму ее могут найти, ни переживаниями о весе и о том, что она собирается делать со своей жизнью.

Ей стало вдруг интересно, что происходит в мире. В своей новой квартире она ни разу еще не включала телевизор. Она купила газету, села на лавку и начала читать.

Заголовки были полны чего-то, что называлось «джамперы».

Она заставляла себя не перескакивать через строки, игнорируя шум в ушах и спазмы в желудке. По всему городу банды тинейджеров развили способность каким-то образом меняться сознанием с ничего не подозревающей жертвой. Подростки разгуливали в заимствованных телах, убивая, грабя и терроризируя город, а потом, когда все было сделано, они прыгали обратно, в свое тело.

Еще раз Вероника вспомнила сцену в банке, симпатичного беленького мальчика, чьи глаза потухли в ту же минуту, как изменился взгляд Ханны.

Ханна стала жертвой джампера.

Пресса – и все остальные – были убеждены, что это было новое проявление дикой карты. Это стало причиной очередной истерии в городе. Она умно поступила, никому не рассказывая о своих способностях. На всех жертв дикой карты смотрели со страхом и ужасом. Штат Нью-Йорк начал «добровольную» регистрацию тузов. Передовицы приводили доводы в пользу лагерей принудительного задержания, и буквы взывали к крови.

Вероника вернулась домой и изучила себя в зеркале в ванной. В октябре, меньше чем через месяц, ей исполнялось двадцать семь. Казалось невероятным, что столько всего в ее жизни уже прошло. Она скрывалась уже почти год. Никто не узнает ее такой, какая она сейчас. Почитав «Таймс», она поняла, как ей не хватает Нью-Йорка. Теперь я достаточно сильная, подумала она, чтобы оставаться чистой. Ей станет легче, когда она вернется в город, где есть куда пойти и чем заняться. Искушение покинуть унылый Линбрук всегда было велико.

Настало время отправляться домой.

В пятницу после похорон Ичико Вероника встала с мешками под глазами и чувством страха в сердце. Перед тем как идти на работу, она позвонила в «Лэтхем и Стросс». Она спросила Диану Мунди, адвоката Ханны. Мунди не было на месте, но Веронике назначили встречу на полдень этого же дня.