Джоконда и паяц

Она стиснула зубы и мотнула головой. Затея с позированием уже не казалась ей безобидной. Да, престижно оказаться на полотне модного мастера в образе Джоконды. Но стоит ли жертвовать ради этого своей репутацией и семейным счастьем?

«А как же Венера? – напевала ей в ухо ревность. – Ольга опять тебя опередила, обскакала. Твой Миша не зря купил эту картину. Ты думала, что избавилась от соперницы, ан нет. Она проникла к тебе в дом… глядишь, окажется в твоей супружеской постели!»

– Боже мой… – выдохнула Алина, покрываясь испариной.

Как мертвая Ольга могла попасть в их супружескую постель, она не знала. Но это незнание не избавляло ее от страха.

– Вам нехорошо? – спросил «журналист». – Остановимся?

– Нет… нет… уже поздно. Мне еще ужин готовить…

– Я слышал, Михаил Кольцов большой почитатель Артынова.

– Что? – вскинулась Алина. – С чего вы взяли?

– Разве не он приобрел в галерее Строгино «Рождение московской Венеры»?

У пассажирки перехватило дыхание. Она была близка к обмороку. Но сумела подавить дурноту.

– Быстро же… разносятся сплетни.

– За творчеством Артынова пристально наблюдают. Пресса, поклонники его таланта, любители живописи и всякого рода «клубнички». Говорят, он неотразим и действует на женщин магнетически. Они прямо-таки падают к его ногам, а он…

– Прекратите! – вырвалось у Алины. – Как вам не стыдно… повторять пошлые выдумки?

– Значит, это все треп? – ухмыльнулся Лавров, понимая, что попал в точку.

– Абсолютная ерунда.

– Чушь собачья! – развеселился он. – А вы рисковая женщина, Алина. Не побоялись стать натурщицей Артынова после смерти своей предшественницы. Вы не суеверны? Или совершенно бесстрашны?

Она покачала головой и сжала губы. Потом укоризненно вымолвила:

– Оставьте эти провокации. Со мной ваши журналистские штучки не пройдут.

– Вы полагаете, Ольга Слободянская покончила с собой? Или ее убили?

– Приехали, – с облегчением вздохнула Алина. – Я почти дома.

Лавров спохватился. Он чуть не прокололся, за разговором на автомате привез пассажирку в нужный двор. Но той, похоже, было не до его подозрительной осведомленности.

Он с удовольствием выбрался из тесного «пежо», открыл дверцу и подал Алине руку.

– Так у меня есть надежда на интервью?

– Я подумаю…

Черный Лог

В ту среду Глория была сама не своя. В ее смутных видениях все перепуталось. Лавров обнимал стриженую черноволосую барышню, незнакомый художник держал на руках полуобнаженную натурщицу, перед зеркалом кривлялся размалеванный паяц… а в небесах парила, улыбаясь уголком рта, непостижимая Джоконда.

Карлик, как нарочно, не появлялся. Бросил ее в открытом информационном море и даже спасательного круга не подал. Ждет, выплывет она или утонет.

– Какой-то кошмар, – прошептала она за обедом.

– Невкусно, Глория Артуровна? – огорчился Санта. – Утка жестковата. Я ее нафаршировал яблоками, а надо было мандаринами. Дурья моя башка!

– Нормальная утка, – обронила Глория, отодвигая тарелку с почти нетронутой ножкой. – Что-то мне не по себе. Пойду прогуляюсь.

В саду она бесцельно бродила по мокрым дорожкам, вдыхая запах чернеющих за забором елей. В воздухе кружились призраки будущих снежинок.

– Не сегодня-завтра пойдет снег…

Она понимала, что своей холодностью толкнула Лаврова в объятия другой женщины. Но ничего не могла с собой поделать. Вероятно, у них разные представления о любви.

Если бы Глорию спросили, о чем она мечтает в ночной тиши, ее ответ прозвучал бы нелепо. Вряд ли кто-нибудь разделит с ней ее странные желания. Кроме Агафона. Но он – по ту сторону сна.

Голый, продуваемый ветром сад вдруг обернулся зеленой апельсиновой рощей. Множество тропок переплетались в нем, и каждая вела к фонтану, где мраморная богиня переливала воду из серебряного сосуда в золотой.

Глория три раза проходила мимо нее, пока не сообразила, что движется по кругу. Глянцевые, душистые листья деревьев блестели на солнце. Оранжевые плоды падали прямо под ноги. Глория переступала через них и шагала вперед, снова и снова оказываясь у того же фонтана. Журчание водяных струй завораживало ее.

– Тебя раздирают противоречия, – нашептывали они. – Найди равновесие, и все разрешится…

«Что разрешится?» – думала она, глядя на россыпь сверкающих капель.

Мраморная женщина с невозмутимым лицом ни на миг не выпускала кувшины из рук.

– Всё!.. Всё-всё… всё!.. – хором отозвались капли.

– Мне надо отпустить Лаврова, – сообразила Глория. – Пусть любит обычных женщин и не парится. Мы не подходим друг другу.

– А кто тебе подходит? – зазвенели капли. – Кто?.. Кто?.. Кто?..

– Не знаю…

Она опять сделала круг и вернулась к фонтану. Это начинало пугать ее. Апельсиновая роща казалась бесконечной, а звон капель действовал усыпляюще.

Глория бросилась бежать по первой попавшейся тропке и очутилась на зеленой лужайке. Кто-то косил траву. Это была Смерть. Глория узнала ее, несмотря на глубоко надвинутый капюшон.

Смерть поздоровалась с ней, приподняв капюшон, под которым глумливо скалилась маска Паяца.

– Иди за мной, – произнес Паяц и поманил ее костлявым пальцем. – Не бойся.