Джон Картер – марсианин

Минуту черный пират и я молчали. Мы не двигаясь глядели друг на друга. Затем жестокая усмешка искривила его красивые губы, черная рука показалась из-за края палубы и холодное дуло револьвера коснулось моего лба. Я схватил свободной рукой чернокожего за горло и судорожно сдавил его. Пират прохрипел чуть слышно:

– Умри, проклятый жрец! – и нажал курок.

Револьвер дал осечку.

Я так стремительно толкнул его за борт, что он выронил револьвер и ухватился обеими руками за перила. Я продолжал сжимать ему горло. Наша борьба была жестока и молчалива. Он пытался вырваться из моей хватки, а я старался столкнуть его за борт.

Его губы приняли мертвенный оттенок, глаза выскакивали из орбит. Он понимал, что умрет, если не вырвется из стальных пальцев, которые душили его. Сделав последнее усилие, он откинулся назад на палубу и, не держась за перила, принялся бешено отрывать мои пальцы от своей шеи. Я воспользовался этим и сильным движением перетянул врага через перила. Своей тяжестью он чуть не оторвал меня от якорной цепи, за которую я цеплялся одной рукой.

Однако я не выпускал его горла; я знал, что крик привлечет ко мне всех его товарищей. Я крепко сжимал пальцы и душил его все сильнее, в то время как он тянул меня все ниже и ниже к краю якорной цепи.

Но постепенно судорожные движения замедлялись и наконец прекратились. Тогда я отпустил его, и через мгновение чернокожий полетел во мрак.

Я снова вскарабкался. На этот раз я взобрался выше и заглянул через борт. Ближний месяц скрылся за горизонтом, но при блестящем свете дальнего увидел на палубе резкие силуэты шести или восьми спящих чернокожих. Около пушки сжалась молодая белая девушка, крепко связанная. Ее глаза устремились на меня с выражением страха и изумления, когда я показался из-за борта.

Но когда ее взгляд упал на священный камень, сверкавший в завоеванной мною диадеме, выражение ужаса сменилось несказанным облегчением. Она молча, глазами, указала мне на спящие фигуры.

Я бесшумно перебрался на палубу. Девушка подозвала меня кивком головы. Я низко склонился над ней, и она шепотом попросила освободить ее.

– Я смогу помочь тебе, – сказала она. – Тебе пригодится всякая помощь, если они проснутся!

– Некоторые из них проснутся в Корусе, – ответил я улыбаясь.

Она поняла мои слова и ответила такой злобной улыбкой, которая привела меня в ужас. Жестокость не поражает на безобразном лице, но когда появляется на лице богини, чьи черты кажутся воплощением любви и добра, то контраст получается потрясающим.

Я быстро освободил ее.

– Дай мне револьвер, – шепнула она торопливо. – Я пущу его в ход против тех, кого твой меч вовремя не успокоит.

Я исполнил ее просьбу. Теперь мне предстояла неприятная задача напасть на спящих. Но рыцарские чувства были здесь неуместны, да эти свирепые демоны их бы и не оценили.

Крадучись, подошел я к ближайшему незнакомцу. Когда он проснулся, то был уже на пути к озеру Корус. Его пронзительный крик слабо долетел до нас из черной глубины.

Второй очнулся от прикосновения моих рук, и хотя я успел сбросить его с палубы, но его длинный тревожный крик поднял на ноги остальных пиратов. Их было пять человек.

Револьвер девушки затрещал, как только они поднялись, и один из них упал замертво на палубу. Остальные, обнажив мечи, с бешенством накинулись на меня. Девушка, боясь меня ранить, не стреляла, но я видел, как она осторожно, по-кошачьи, подбирается к пиратам, нападающим сбоку.

Короткий бой был страшен. На тесной палубе негде было развернуться. Приходилось стоять на месте, принимать и парировать удары, почти не двигаясь. Вначале я больше отбивался, чем нападал, но вскоре поразил одного из них, и он упал к моим ногам.

Оставалось трое противников, но девушка почти достигла удобной точки, откуда могла бы уменьшить их число по крайней мере еще на одного. Дальше все случилось с такой поразительной быстротой, что я даже теперь не могу понять, как это могло произойти.

Все трое бросились на меня, собираясь перебросить через перила. Вдруг девушка выстрелила; в ту же минуту я сделал два взмаха правой рукой, вооруженной мечом. Один из чернокожих упал, пронзенный пулей, у другого я выбил меч из руки, и он со звоном ударился о перила и упал в бездну; третий враг свалился, пронзенный мечом, которым я насквозь проткнул его грудь, но, падая, он увлек за собой и мой меч.

Я остался обезоруженным лицом к лицу с последним, тоже обезоруженным, врагом, меч которого лежал где-то внизу, на дне мертвого озера.

Новые условия борьбы, казалось, пришлись ему по вкусу. С радостной улыбкой, открывавшей блестящие зубы, бросился он на меня. Большие мускулы, перекатывавшиеся под черной, лоснящейся кожей, давали ему уверенность в легкой победе. Он, очевидно, посчитал ненужным даже кинжал.

Я подпустил его поближе. Затем пригнулся под его рукой и отскочил на шаг в сторону. Повернувшись на левой ноге, я правым кулаком нанес оглушительный удар в челюсть, и он, сраженный, как бык, рухнул на палубу.

Тихий серебристый смех раздался позади меня.