Джон Картер – марсианин

– Ты не жрец, – сказал нежный голосок моей спутницы, – несмотря на твои золотистые локоны и украшения Сатора Трога. Никогда еще не было на всем Барсуме человека, который мог бы так сражаться! Кто ты такой?

– Я Джон Картер, член семьи Тардоса Мориса, джеддака Гелиума, – ответил я. – А кому я имел честь услужить?

Она с минуту колебалась, прежде чем ответить, и еще раз спросила меня:

– Ты не жрец? Ты – враг жрецов?

– Я пробыл в их владениях всего полтора дня. Все это время моя жизнь подвергалась постоянной опасности. Меня преследовали и мучили. На меня выпускали диких зверей и вооруженных воинов. Я никогда не делал им ничего плохого. У меня не было с ними никаких ссор. Но удивляет ли тебя, что после всего я не чувствую к ним большой любви?

Несколько минут она пристально смотрела на меня. Казалось, она хотела проникнуть в самую глубину моей души, чтобы составить понятие о моем характере.

По-видимому, результат удовлетворил ее.

– Я – Файдора, дочь Матаи Шанга, Отца святых жрецов, владыки над жизнью и смертью на Барсуме, брата Иссы, богини вечной жизни.

В эту минуту я вдруг заметил, что чернокожий, которого я свалил кулаком, начал проявлять признаки жизни. Я подскочил к нему, сорвал ремень, скрутил ему руки за спиной, связал ноги и привязал к пушечному лафету.

– Почему так сложно? – спросила Файдора, удивленно подняв свои брови.

– Я не понимаю! Что кажется тебе слишком сложным? – спросил я.

Слегка пожав своими прекрасными плечами, она жестом руки указала, что пленника следовало бы выбросить за борт.

– Я не убийца, – ответил я. – Я убиваю, только защищаясь.

Она удивленно посмотрела на меня и покачала головой. Она не могла понять!

Ведь даже моя любимая Дея Торис считала, что моя политика по отношению к врагам неоправданно мягка. На Барсуме не знают пощады. На этой умирающей планете каждый убитый – экономия иссякающих жизненных средств в пользу живых.

Но все же между жестоким взглядом девушки на убийство врага и нежным сожалением Деи Торис о суровой необходимости этой меры была некоторая разница. Мне казалось даже, что Файдора не столько опасалась оставить врага в живых, сколько жалела о том, что не испытывает радостного возбуждения от созерцания его страданий и смерти.

Связанный чернокожий совершенно пришел в себя. Взор его пристально следил за нами. Он был хорошо сложен и прекрасен лицом. Глаза этого черного Адониса сверкали умом и отвагой.

Корабль медленно плыл над долиной; я подумал, что время взяться за руль. О расположении долины Дор я мог только догадываться. Судя по созвездиям, она находилась далеко на юге от экватора, но я недостаточно знал марсианскую астрономию, чтобы ориентироваться точнее, не имея тех великолепных карт и инструментов, с помощью которых управлял кораблем как командир гелиумского воздушного флота.

Курс на север вел в густонаселенные районы Марса, и я решил держаться этого направления. Крейсер плавно развернулся. Я нажал кнопку, регулирующую отталкивающую силу, и поставил рычаг на самую большую скорость. Мы помчались к северу, поднимаясь все выше и выше над страшной долиной смерти.

Мы проносились на головокружительной высоте над узкой полосой владений жрецов, а огненные вспышки далеко под нами свидетельствовали о жестокости битвы, которая все еще продолжалась. Шум борьбы не долетал до нас. Мы находились на огромной высоте, и звуковые волны не проникали сквозь разреженную атмосферу.

Становилось страшно холодно. Дышать было трудно. Глаза девушки и черного пирата были устремлены на меня. Девушка заговорила:

– На такой высоте часто теряешь сознание. Если ты не хочешь смерти для всех нас, то лучше спустись.

В голосе ее не было страха. Она произнесла это так же просто и спокойно, как если бы сказала: «Лучше взять зонтик, будет дождь».

Я начал снижение. Самое время: девушка уже лишилась чувств, и чернокожий тоже потерял сознание; я сам держался, вероятно, только за счет силы воли. Тот, на ком лежит вся ответственность, всегда способен выдержать больше.

Мы поплыли низко над холмами Оца. Тут было намного теплее – и так легко дышалось! Очень скоро и чернокожий, и девушка пришли в себя.

– Мы были на волосок от гибели, – сказала она.

– Но это научило меня двум вещам, – ответил я.

– Каким?

Я ответил, улыбаясь:

– Во-первых, тому, что даже Файдора, дочь владыки жизни и смерти, так же смертна, как и я.

– Только в храме Иссы существует бессмертие, – ответила она. – А храм Иссы предназначен только для расы жрецов. Я никогда не умру!

Я заметил, как при ее словах на губах чернокожего мелькнула усмешка. Я не понял тогда ее значения. Я узнал это позже, и она тоже узнала, и самым ужасным образом!

– Если и то, второе, чему ты научился, – продолжала она насмешливо, – столь же мудро, то поумнел ты не намного!

– Другое – это то, – ответил я, – что наш черный друг не упал с нижней луны: он чуть не умер на высоте всего нескольких тысяч футов над Барсумом. Если бы мы поднялись на те пять тысяч миль, которые лежат между Барсумом и Турией, то от него осталась бы одна ледяная сосулька.

Файдора с явным изумлением взглянула на чернокожего.