Джон Кеннеди

Трехлетние соглашения по заработной плате в индустрии появились вследствие подъема цен в 1962 году, и Кеннеди использовал все свое влияние и связи с профсоюзами, чтобы снизить требования по зарплате до минимума. В свою очередь, благодаря такому ограничению, он ожидал, что крупные сталелитейные компании поглотят небольшие добавки в деке, появившиеся в результате их роста, и откажутся поднимать цену на свой продукт. Общим аргументом было то, что это могло помочь стабилизации экономики, но непосредственный довод утверждал, что удержание низких цеп побудит к экономической активности: будет продано больше стали, а компании получат большую прибыль. Это было прежде всего политикой администрации, которая ее демонстрировала в течение месяцев. Именно в свете этого следует рассматривать то, что Союз сталелитейщиков принял ограничение по зарплате, а Кеннеди считал, что он заключил джентльменское соглашение с компаниями, чтобы продолжать придерживаться своей политики.

И он был разгневан, когда президент сталелитейной промышленности Роджер Блау, посетив Белый дом 10 апреля 1962 года, четыре дня спустя после урегулирования вопроса о зарплате сказал, что он поднимет цену на сталь своей компании на шесть долларов за тонну. Блау не было необходимости говорить, что так как «Биг Стил» являлась главной силой в промышленности, то остальные сталелитейные компании немедленно последуют ее примеру. Кеннеди зримо не показал всей силы своего гнева по отношению к Блау, сказав ему только, что он совершает ошибку, но Артур Голбдерг, министр труда, чья умелая дипломатия внушила веру в то, что договор по зарплате будет сохранен, открыто сказал, что это была уловка[158]. Он и президент лицом к лицу столкнулись с надвигающимся провалом стабилизации экономики, вновь возникшей угрозой балансу оплаты и, что хуже всего, подрывом авторитета президента: если позволить неповиновение сталелитейной промышленности США, то ни один союз или корпорация больше никогда снова не воспримут Кеннеди всерьез.

Едва Блау покинул Овальный кабинет, Кеннеди мобилизовал всю силу своего президентского влияния, чтобы заставить его пойти на уступки. Возможно, именно тогда он высказал мысль, ставшую известной: «Мой отец всегда мне говорил, что сталелитейщики — сукины дети, но я не верил ему до сегодняшнего дня»[159].

Множество книг (например тех, чей автор — Ричард Нойштадг) и статей написаны, чтобы продемонстрировать ограниченность власти президента США. Кризис в сталелитейной промышленности показывает, что ограничения происходят скорее из политической необходимости президента, чем из промышленной настоятельности. Кеннеди решил дать Блау бой, он счел, что цена ничегонеделания перевешивает любой ущерб от борьбы, поэтому он обрушил всю мощь своего президентского авторитета на оппонента. Его главным оружием было право закупок федерального правительства: он приказал департаменту обороны и другим федеральным организациям иметь дело только с теми сталелитейными компаниями, которые не последуют за Блау. Кеннеди также побудил сенатский антитрестовский подкомитет (возглавляемый Истесом Кефаувером) предпринимать расследования возможных нарушений закона; министр юстиции предоставил ФБР свободу проведения своих собственных расследований; с помощью прессы и телевидения американскому народу рассказывали, сколь низко поведение «Биг Стил»; и в два дня Блау отменил вызывающий возражение подъем цен. Все, что Кеннеди следовало сделать, — это заплатить цену за победу.

На первый взгляд, это было внушительной демонстрацией силы президента, хотя на самом деле она не во всем была такова, какой казалась. Кеннеди мог однажды им воспользоваться. Были убедительные экономические доводы думать так, что подъем цен Блау действительно являлся ошибкой: казалось, он действовал так, чтобы удовлетворить своих акционеров, и последующая история сталелитейной промышленности США дала нам мало поводов уважать способность лидеров корпорации к бизнесу. Во всяком случае, администрации не составило труда найти сталелитейные компании, которые не последовали примеру Блау: так, «Инлэнд», «Кайзер» и «Армко» — все они воздержались[160]. Но вряд ли бизнесменов можно обвинять в том, что они усмотрели в поведении Кеннеди только возрождение угрозы Демократической партии, как это случилось, когда Рузвельт поднял налоги и Трумэн конфисковал сталеплавильные заводы. Отношения между администрацией и корпорацией вдруг резко ухудшились.