Джон Леннон. 1980. Последние дни жизни

На записи слышно, как Шон спрашивает отца, пел ли тот песню, и Джон сконфуженно отвечает: «Нет, Ринго, но Пол и я ему подпевали».

Затем Джон подключает электрогитару Fender Stratocaster, возможно, цвета красного яблока, и Шон бьет по струнам, отчего комната дрожит от беспорядочных звуков.

Шон: Да! Я люблю, когда очень громко.

Джон: Я тоже так люблю.

Шон: Погромче сделаешь?

Джон: Я не могу громче, чем сейчас. Он [усилитель] на полную, видишь… Если будешь крутить ручку громкости, у тебя получится пау– пау-пау-пау, когда начинаешь играть.

Оглядываясь назад, Шон вспоминал, что в его беспомощной игре «вообще не было никакой мелодии, но [отец] все время повторял: “Да, это классно. Слушай, у тебя музыкальный дар!” И я такой: “Ух ты!” Он все время делал так, что я себя здорово чувствовал» (103).

Осенью Джон, наконец, вернулся к своей «Ямахе» и записал новую версию I‘m Crazy – последний вариант People, в «девичестве» Emotional Wreck. К тому моменту он начал придумывать пока еще зачаточный припев о том, как смотрит на машины из окна спальни. В одном из дублей он импровизирует, сочиняя на ходу новый куплет, в котором поется, как люди говорят ему, что он глупец и транжира.

Более серьезной работой стало обращение к That‘s The Way The World Is, тонкой доработке Real Life. Он пожертвовал частью текста в пользу припева об одиночестве в мире, где нет никого, чтобы «позвать нас домой».

Используя акустическую гитару, он записал и демо для Not For Love Nor Money (известную также, как Illusions). Да, так и есть, жизнь наполнена иллюзорными атрибутами, поет он. Главные среди них – секс, наркотики и «дурацкие цели». Но в песне Джон обещает в будущем посвятить себя самоактуализации в противовес бесконечному воскрешению дежавю своего прошлого. «Ни за любовь, ни за деньги» он больше не сделает ничего, если ему не хочется.

Также он занялся My Life – песней, которую начал сочинять еще в Японии (остались наброски на фирменной бумаге отеля «Окура»). Были записаны три черновых варианта, но о том, что песня была еще сырой, говорит довольно смешной момент: Джон, аккомпанируя себе на рояле, вдруг рассеянно запел Reminiscing группы Little River Band. В третьем дубле демозаписей он начинает размышлять о сути жизни как таковой. Его импровизации кажутся приторными: жизнь коротка, нежна и «ничто без тебя». И дальше: «Жизнь – это то, что с тобой происходит, пока ты строишь на нее планы или что-то в этом роде».

Как и многие другие песенные фрагменты конца 1979 года, My Life осталась неоконченной и утонула в ворохе заготовок. Коллекция магнитофонных кассет росла. К этому моменту Джон приспособил для хранения своих набросков сумку из дубленой кожи; он носил эту сумку на плече, отправляясь из «Дакоты» в Кеннон Хилл на Лонг-Айленде, где у Леннонов был дом, и возвращаясь обратно (об этом доме будет рассказано дальше).

В дополнение к My Life Джон мимолетно взялся и за другую композицию – Stranger‘s Room. Он снова вернется к ней в новом году. Под мрачные, нисходящие, если не сказать похоронные, аккорды рояля он поет о своем одиночестве: «Я один в чужой комнате. Что я вообще здесь делаю?» В продолжении записи он пробует разные фразы, которые передали бы чудовищную глубину его уныния: «Я истекаю кровью», «теряю все», «кровь вытекает по капле», «безмолвный крик», – а затем импровизирует вокализ. В самом конце он безукоризненно точно насвистывает мелодию своей новой песни, так же, как в Two Of Us или как в Jealous Guy из альбома Imagine.

Год быстро приближался к завершению, и внимание Джона, как и многих других, всецело приковал захват заложников за тысячи километров от Нью-Йорка – в Иране. Исламская революция 1979 года свергла шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, правившего страной 38 лет. Шах бежал в Египет, затем недолго жил в Марокко, на Багамах и в Мексике. Революционные власти заочно приговорил Пехлеви к смертной казни, но его дни и так были сочтены – стремительно развивалась лимфома. В ноябре 1970-го он прибыл на лечение в США, и то, что его приняли, вызвало возмущение в Иране. В знак протеста 4 ноября студенты захватили посольство США в Тегеране. Дипломатическое противостояние, последовавшее далее, держало у экранов миллионы зрителей, в том числе и Леннонов[48].

Следующие несколько месяцев Джон и Йоко занимались юридическими вопросами, связанными с их финансовым благосостоянием, а оно неуклонно росло. Сначала, 12 ноября, Джон подписал наконец долго откладывавшееся завещание. Документ на четырех страницах, не считая «слепого» траста[49], подготовил Дэвид Уормфлеш, семейный адвокат четы с середины семидесятых.