Джон Леннон. 1980. Последние дни жизни

В самый последний день на острове Джон и Фред съездили в прощальный тур, во время которого довольно долго изучали здание англиканской церкви Их Величеств на Квин-стрит и территорию вокруг нее. Джона особенно увлекла прогулка по маленькому кладбищу позади церкви. Пока они гуляли, Джон рассказал Фреду, что они с Йоко уже обговорили Double Fantasy в качестве названия новой долгоиграющей пластинки. Пара решила, что это будет «концептуальный альбом». «Мы, наверное, будем чередовать песни и создадим что-то вроде диалога. Это станет первой виниловой мыльной оперой», – добавил Джон (221).

Возвратившись на виллу, напоследок они и там все обошли. Фред смотрел по сторонам, и тут вдруг его работодатель начал рассказывать по-настоящему зловещую историю. Парня бросило в холод от этого рассказа, а Джон оставался «очень серьезным, очень бесстрастным и говорил, не проявляя никаких видимых эмоций – он словно бы размышлял вслух». Речь шла о «жутковатых повторяющихся снах, в которых он погибал в результате насилия». Что еще хуже, Леннон сказал, что понимает природу этих кошмарных видений: «Потому что он прожил жизнь, переполненную насилием, и в мыслях, и в действиях. И его судьба – умереть насильственной смертью». И добавил, что «часто фантазировал, как его застрелят, – это, как он сказал, современная форма распятия, довольно элегантный способ отправиться в следующую жизнь с очищенной кармой» (222).

Фреда шокировало это откровение, и он напомнил Леннону, что ему всего 39, что он в самом расцвете лет, что он муж и отец, не говоря уже о том, что вот прямо сейчас написал кучу отличных песен.

Шон, Хелен и Уда-сан были готовы к поездке домой, когда Джон произнес: «Думаю, пришло время попрощаться с этим раем», и в темноте оранжевым светлячком мелькнул окурок сигареты, брошенной им в воды Фейрилендса (223).

Пришло время выбирать студию для записи альбома-возвращения. Йоко дала Джеку Дугласу и его деловому партнеру Стэну Винсенту карт-бланш, сказав так: «Вы можете сделать это где угодно в мире, кроме Record Plant и не в Калифорнии». Дуглас и Винсент рассудили, что эмбарго наложено на Record Plant из-за продолжающегося диспута Йоко с Роем Цикала. Хотя он и выполнил на отлично звукорежиссерскую работу, записав альбомы Plastic Ono Band и Imagine, в последующие годы отношения между Йоко и Роем очевидно испортились. Вероятно, Йоко возненавидела ощутимую разницу, которую демонстрировал Цикала, – тот с пиететом относился к Джону и его творческим перспективам, явно предпочитая экс-битла Йоко. А понять ее запрет на работу на Западном побережье было, в общем-то, нетрудно – тут влияние несомненно оказали «потерянные выходные» Джона и его беззаботное времяпровождение в Золотом штате в начале семидесятых (224).

По мнению Джека, отказ от Record Plant был совершенно нелогичным. «Record Plant настолько выделялась! Именно там его бы и ждали. Но я просто не мог там записывать», – сетовал Джек. И вот тогда их с Винсентом выбор остановился на Hit Factory – нейтральной территории, насколько они могли судить. Что ж, так даже лучше: эта студия находилась в стороне от проторенного музыкантами и их поклонниками пути. Ведь нельзя было забывать о полнейшей секретности, на которой строился предоставленный Йоко мандат, и если принять все это во внимание, место в районе Таймс-сквер подходило просто идеально. Джек вспоминал, что «студия находилась далеко в Вестсайде: 10-я авеню и 48-я улица, в здании, рядом с которым никому не пришло бы в голову вставать лагерем. Никто бы и не узнал. Мы могли заходить туда и выходить оттуда так, что нас никто не видел». Винсент считал дополнительным удобством автономный лифт, который вел прямо в студию на шестом этаже, где планировалось писать альбом. Управлялся этот ключ ключом. А ради того, чтобы гарантировать абсолютную секретность, Рич Депальма оплатил студийное время оптом и на свое имя (225).