Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

– Так точно, сэр, новые сапоги. Ох уж эти треклятые португальские дороги! – Солдат указал на полосу земли, покрытую камнями и рытвинами, которую местные жители называли дорогой. – Они превращают обувь в лохмотья, и к ночи ноги болят так, что мочи нет. А будь у меня новые сапоги… О! Да я бы был свеженьким, иди хоть целый день! Разве не лучше я стал бы бить французов? Разве не задал бы им перца?

– Твое стремление в бой похвально, Нед, – сказал Стрендж. – Спасибо. Ты мне очень помог.

И он отъехал от группы солдат, провожаемый шутками:

– И когда у Неда будет новая обувка? Эй, где сапоги для Неда?

В тот вечер штаб Веллингтона остановился в некогда красивом особняке в деревне Лозау. Раньше здесь жил богатый и знатный человек, португальский патриот Жозе Эшторил. Его вместе с сыновьями замучили и убили французы, жена умерла от лихорадки, а о печальной судьбе дочерей ходили разные рассказы. Многие месяцы дом стоял в мрачном запустении, но штаб британской армии наполнил его громкими шутками, спорами и суетой; алые и голубые офицерские мундиры придали угрюмым комнатам почти праздничный вид.

Предобеденный час был самым суматошным – в доме толклись офицеры, пришедшие с докладами, за приказами или просто узнать последние сплетни. В одном конце зала располагалась древняя, затейливо украшенная каменная лестница со стертыми ступенями, ведущими к старинным дверям. За ними, как говорили, Веллингтон составляет новые планы, как победить французов, и всякий, входивший в особняк, тут же бросал уважительный взгляд на эти двери. У лестницы по две стороны длинного стола сидели два старших офицера Веллингтона – генеральный квартирмейстер полковник сэр Джордж Мюррей и генерал-адъютант сэр Чарльз Стюарт – и составляли приказы по армии на следующий день. Здесь мне придется сделать паузу и заметить, что если, прочтя слова «полковник» и «генерал», вы представили двух стариков, то вы сильно ошиблись. Да, когда восемнадцать лет назад началась война с Францией, британской армией командовали глубокие старцы, многие из которых в жизни не нюхали пороху. Но за прошедшее время они либо умерли, либо ушли в отставку, а на их место назначили молодых и энергичных офицеров. Самому Веллингтону едва исполнилось сорок, а бо́льшая часть старших офицеров в его армии были моложе своего главнокомандующего. В доме Жозе Эшторила собрались люди молодые, жадные до сражений и балов, очень преданные лорду Веллингтону.

Был мартовский вечер, дождливый, но теплый. Так тепло бывает в Англии в мае. После смерти Жозе Эшторила сад буйно разросся. Особенно много было сирени, кусты которой окружали весь дом. Сирень цвела, и ее аромат вместе с влажным воздухом проникал в открытые окна особняка. Внезапно полковник Мюррей и генерал Чарльз Стюарт обнаружили, что на них и на важные бумаги, разложенные на столе, летят капли влаги. Изумленно подняв глаза, они увидели Стренджа, который на веранде стряхивал дождевую воду с зонта.

Он вошел, поздоровался со знакомыми офицерами, затем приблизился к столу и спросил, можно ли поговорить с лордом Веллингтоном. Сэр Чарльз Стюарт, заносчивый красавец, только сердито мотнул головой. Полковник Мюррей, человек более мягкий и обходительный, сообщил, что это, скорее всего, невозможно.

Стрендж взглянул на древнюю лестницу и резные двери, за которыми сидел его светлость. (Любопытно, что всякий вновь прибывший интуитивно угадывал, где именно находится его светлость. Такова сила величия!) Уходить он не собирался. Полковник Мюррей предположил, что волшебник чувствует себя одиноко.

К столу подошел высокий чернобровый человек с длинными черными же усами. На нем был темно-синий мундир с золотым шитьем легкого драгунского полка.

– Куда вы поместили пленных французов? – спросил он полковника Мюррея.

– В колокольню, – отвечал полковник.

– Хорошо, – сказал драгун. – Я интересуюсь, потому что вчера полковник Перси запер трех французов в небольшом сарае, полагая, что там они ничего не натворят. А ребята из пятьдесят второго полка еще раньше спрятали там кур. Ночью французы их съели. Полковник Перси говорил, сегодня его ребята как-то очень странно поглядывали на французов, словно гадали, много ли в тех осталось куриного вкуса и не стоит ли зажарить одного, чтобы проверить.

– В этот раз подобного не случится, – заверил полковник Мюррей. – Единственные живые твари в колокольне, кроме французов, – крысы, и если уж кто-нибудь надумает кого-нибудь съесть, то скорее уж крысы сожрут французов.

Все засмеялись, и тут Стрендж громко сказал:

– Дорога между Эшпиньялом и Лозау просто отвратительная.

(Именно по ней в этот день шла бо́льшая часть британской армии.)

Полковник Мюррей согласился, что дорога и впрямь скверная.

Стрендж продолжил:

– Уж не знаю, сколько раз сегодня моя лошадь попадала копытом в рытвины и падала в грязь. Я был уверен, что она переломает ноги и падет. Сдается мне, в этой стране других дорог не существует. А завтра, как я понял, некоторые части пойдут вообще по бездорожью.

– Да, – согласился полковник Мюррей, всем сердцем желая, чтобы волшебник ушел.