Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Лунной ночью 1610 года две горничные, выглянув из окна, увидели толпу прекрасных женщин и мужчин, водивших хороводы на лужайке перед домом. В феврале 1666 года ирландец Валентин Грейтрейкс имел обстоятельный разговор на древнееврейском с пророками Моисеем и Аароном в коридорчике около огромного бельевого шкафа. В 1667 году миссис Пенелопа Чилмортон, гостившая в доме, заглянула в зеркало и увидела девочку трех-четырех лет. На глазах женщины девочка в зеркале росла и взрослела, пока миссис Чилмортон не узнала в ней саму себя. Между тем отражение продолжало меняться, пока не обратилось в иссохший труп. Репутация дома основывалась на этих и сотнях подобных историй.

У Авессалома была единственная дочь по имени Мария. Она родилась в Призрачном доме и прожила там всю жизнь, не покидая его более чем на день или два. В дни ее юности в доме гостили короли и дипломаты, ученые, полководцы и поэты. Даже после смерти отца Марии многие посещали его, чтобы взглянуть на последние ростки некогда пышной английской магии перед наступлением долгой зимы. Когда о доме начали забывать, он захирел, а сад одичал. Однако Мария Авессалом отказывалась чинить отцовский дом. Даже разбитую посуду она оставляла на полу[41].

В год ее пятидесятилетия плющ разросся так буйно, что заплел все углы и пол, мешая ходить. Птицы пели внутри и снаружи. Когда Марии исполнилось сто лет, и дом, и она сама окончательно одряхлели, хотя жизнь в них еще теплилась. Так продолжалось еще сорок пять лет, пока одним прекрасным летним утром Мария Авессалом не умерла в своей постели, осененная листвой громадного ясеня, а солнечный свет дробился в листьях и заливал все вокруг.

Приближаясь в этот жаркий полдень к Призрачному дому, мистер Сегундус и мистер Хонифут немного волновались, что мистер Норрелл узнает об их путешествии, ибо с каждым часом, вращаясь среди министров и адмиралов, тот становился все более важной персоной. Больше всего их пугало, что он заподозрит мистера Хонифута в нарушении договора. Поэтому, стремясь, чтобы как можно меньше людей знали о цели их путешествия, они никому не сказали, куда направляются, и ранним утром, наняв на ферме лошадей, окольными путями поскакали к дому.

Длинная пыльная аллея заканчивалась высокими воротами. Мистер Сегундус спрыгнул с лошади, чтобы их открыть. Кованое железное кружево ворот насквозь проржавело; от прикосновения к нему на ладони мистера Сегундуса остался пыльный след, словно от высохших и измельченных розовых лепестков. Железные завитки были некогда украшены крохотными барельефами. Лица, искаженные злобными гримасами, были теперь цвета алых углей и рассыпались, словно демон, ответственный за ту часть ада, где жарились эти язычники, по небрежности дал печам разгореться чересчур сильно.

За воротами над аллеей нависали вязы, ясени и каштаны, цвели бледными цветами тысячи кустов шиповника, яркой лазурью синело небо. Вдали поднимались четыре высоких фронтона, торчали печные трубы. Однако сам дом лежал в руинах уже более столетия, и сейчас в нем было не меньше бузины и шиповника, чем известняка, не меньше летнего ветра, чем железа и дерева.

– Похоже на Иные Края[42], – заметил мистер Сегундус.

Он прижался лицом к воротам, и на щеках и лбу остался отпечаток, будто из толченых сухих роз. Мистер Сегундус открыл ворота и ввел лошадь внутрь. Мистер Хонифут последовал за ним. Они привязали лошадей к каменному столбу и отправились исследовать сад.

Земли, на которых стоял Призрачный дом, с большой натяжкой можно было назвать садом. Более ста лет никто за ними не ухаживал. Еще менее местность походила на дикий лес. Язык отказывался найти подходящее слово для сада, некогда принадлежавшего волшебнику и заброшенного двести лет назад. Такой пышной и беспорядочной растительности ни мистер Сегундус, ни мистер Хонифут в жизни не видели.

Мистер Хонифут не уставал вслух восторгаться тем, что его окружало. Широкая аллея из вязов утопала в море розовой наперстянки. Мистер Хонифут громко вскрикнул, заметив каменную резьбу: лиса несла в зубах младенца. Он без конца восхищался магической атмосферой этого места и заявлял, что самому мистеру Норреллу не помешало бы его посетить.