Джонни и мертвецы

Лодка скользнула от берега. Канал был всего несколько метров шириной, но казалось, что она уплывает в дальнюю даль…

Над водами разносились голоса.

– А знаете, если приспособить сюда подвесной мотор, она полетит как птица.

– МНЕ НРАВИТСЯ ТО, ЧТО ЕСТЬ, МИСТЕР БАННИ-ЛИСТ.

– А сколько это примерно будет стоить?

– ВЫ ИСПЫТАЕТЕ НАСТОЯЩЕЕ ПОТРЯСЕНИЕ.

– На вашем месте я не стал бы ручаться…

– Не знаю, куда он плывет, – сказал Олдермен, – но, прибыв на место, он непременно бросится менять заведенный порядок вещей. Наш Уильям немного консервативен…

С берега донеслись щелчки и гудение. Эйнштейн и Флетчер гордо восседали в чем-то вроде… отчасти оно смахивало на электронную схему, отчасти – на автомобиль, а отчасти на материальное воплощение математики. Конструкция светилась и шкворчала.

– Недурственно, а? – сказал мистер Флетчер. – Слыхали про локомотив истории?

– Так вот, это – ероплан фантазии, – похвастал Соломон Эйнштейн.

– Хотим кое-что хорошенько рассмотреть.

– Таки да. И начнем… со всего.

Мистер Флетчер радостно стукнул по боку машины.

– Да! Небо – это что-то, мистер Эйнштейн.

– Не то слово, мосье Флетчер!

Контуры разгорелись ярче, слились, сомкнулись, стали больше напоминать схему. И машина исчезла. Но за миг до того Джонни углядел, что она стремительно ускоряется.

И их осталось трое.

– Мне почудилось или они ускорились? – спросила миссис Либерти.

– Не удивлюсь, если еще и распались на элементарные частицы, – хмыкнул Олдермен. – Идемте, Сильвия. Я чувствую, нам с вами подойдет более земной транспорт.

Он взял ее за руку. Забыв про Джонни, они ступили на черные воды канала.

И медленно погрузились. На поверхности осталась лишь перламутровая пленка, которая постепенно растаяла.

Вдруг где-то заработал мотор.

Из воды, прозрачный, как пузырь, плавно поднялся к небу призрак мертвого «Форда Капри».

Олдермен опустил невидимое стекло.

– Миссис Либерти полагает, что мы должны тебе кое-что сказать. Но… знаешь, это так трудно объяснить…

– Что? – спросил Джонни.

– Кстати, а почему на тебе розовая простыня?

– Ну…

– Впрочем, полагаю, это не важно.

– Да.

– Что ж… – Машина медленно развернулась; Джонни увидел сквозь нее луну. – Знаешь такую игру: шарик бежит вверх, отскакивает от перегородочек, рикошетит и в конце концов проваливается в прорезь внизу?

– Настольный бильярд?

– Это теперь так называется?

– Наверное.

– Ага. Ну вот. – Олдермен кивнул. – Что ж… когда рикошет швыряет тебя от бортика к бортику, наверное, очень трудно помнить, что вне игры есть комната, а за пределами комнаты – город, а за городской чертой – страна, а за границами страны – мир, а за рубежами мира – миллиард триллионов звезд, и это только начало… но они есть, понимаешь? Стоит понять это, и перестаешь тревожиться из-за прорези. И можно кататься по доске гораздо дольше.

– Я… постараюсь запомнить.

– Молодчина. Ну, нам пора…

Он выжал призрачное сцепление. Машина содрогнулась.

– Прах побери эту жестянку… А, есть… До свидания, Джонни…

«Форд Капри» плавно поднялся, взял курс на восток и, набирая скорость, помчался вперед и вверх.

Остался лишь один.

– Пожалуй, пора и мне, – сказал мистер Порокки. Он извлек откуда-то цилиндр и старинную трость.

– Почему вы уходите? – спросил Джонни.

– Ах да… Пришел Судный день, – пояснил мистер Порокки. – Мы так решили.

– А трубы и колесницы?

– Ну, тут суди сам. Нет смысла дожидаться того, что уже твое. Впрочем, у всех это по-разному… Не тушуйся, присматривай за кладбищем. В конце концов, тут пока есть место для живых.

Мистер Порокки натянул белые перчатки. Он нажал невидимую кнопку лифта и стал подниматься. Из рукавов каскадом посыпались белые перья.

– Батюшки, – ахнул он и распахнул пиджак. – Кыш отсюда! Все! Кыш!

Полдюжины призрачных голубей, толкаясь и мешая друг другу, вылетели из-под пиджака и устремились в зарю.

– Так-то лучше. Что и требовалось доказать: в конце концов можно освободиться от чего угодно, – прибавил мистер Порокки едва слышно. – Хотя должен признать, что три пары наручных кандалов, двадцать футов цепи и рогожный мешок в определенных обстоятельствах – нешуточное препятствие…

Его цилиндр блеснул в лунном свете.

И никого не… нет, остался еще один.

Джонни обернулся.

Посреди дорожки аккуратно стоял мистер Строгг, аккуратно сложив аккуратные руки. Тьма окружала его как туман. Он смотрел в небо. Такое выражение лица Джонни видел впервые…

Он вспомнил, как очень давно Бигмак устраивал вечеринку и не пригласил его. Потом он говорил: «Ясное дело, не пригласил. Я знал, что ты придешь, чего тебя приглашать, мог бы сам догадаться, просто взять и прийти». Но все вокруг – приглашенные – собирались идти и строили планы, и Джонни казалось, будто перед ним разверзлась черная пропасть. В семь лет это очень страшно.

После смерти это, оказывается, еще страшнее.

Мистер Строгг заметил взгляд Джонни.

– Ха! – Он взял себя в руки. – Они пожалеют.

– Я хочу выяснить, кто вы, мистер Строгг, – сказал Джонни.

– Нечего тут выяснять, – фыркнул призрак.

Джонни прошел сквозь него. На миг ему стало зябко, а мистер Строгг исчез.

И не осталось никого.